В августе полк интенсивно бомбил вражеские переправы через Дон. Звено Ивана Богачева добровольно вызвалось лететь бомбить одну из наиболее защищенных переправ у населенного пункта Нижний Акатов. По прочному настилу, лежащему на понтонах, соблюдая дистанцию, шли танки, бензозаправщики, машины с тесно сидящими на них солдатами, катились поблескивающие лаком штабные лимузины.
Не только возведенная наскоро понтонная переправа прогибала свою хребтину под тяжестью великого груза, но, казалось, суровел от натуги сам батюшка-Дон, повидавший на долгом веку немало супостатов.
Звено Богачева шло на штурм переправы. Час назад Иван обтирался колодезной водой, хорошо снимающей усталость, придающей мышцам упругость и силу. Он натрудил гантелями руки и теперь в полете ощущал, как стягивало и поламывало запястья. На свежую голову хорошо думалось. В первую очередь решено было бомбить зенитные батареи. И после первой же атаки "илов" несколько орудий было выведено из строя.
Во втором заходе бомбы легли неподалеку от середины переправы, подняв водяной смерч и образовав крутой вал. Он с гулом обрушился на понтоны. Солдаты прыгали из кузовов машин на настил, под колеса и гусеницы идущей сзади техники.
Зенитки и пулеметы врага вели яростный огонь по "илам".
- Орлы, за мной! - вновь звенит в эфире голос командира звена.
Зенитные снаряды разрывались в такой близости от машины Богачева, что он даже улавливал кисловатый запах дыма, просачивающийся в кабину. Осколки снаряда повредили винт, чиркнули по крылу.
Богачев заводил штурмовик от правого берега Дона так, чтобы переправа оказалась параллельно фюзеляжу его машины. Надо произвести поправку на ветер, зайти к понтонному мосту с другого конца. Задача одна: разорвать нанизанные на толстые стальные канаты овальные бусы понтонов, как можно скорее отправить на донское дно в спешке бегущие танки и машины.
Но вот штурмовик Ивана будто подпрыгнул на ухабе: крупная дрожь машины передалась человеку, по телу расползлась нехорошая истома. Командир звена в мыслях постоянно ограждал штурмовик от всякой напасти и даже, пожалуй, начинал верить в его неуязвимость. И вот тебе на - в фюзеляже разорвался фашистский снаряд.
"Что теперь делать?" - спросил сам себя.
- Ваня, горишь! - отозвался с хрипотцой голос в шлемофоне.
Богачев не видел пламени, но, оглянувшись назад, заметил пока негустую струю дыма, словно под брюхом машины подпалили клочок бересты и подтопка зачадила, оставляя кривую угольно-черную полосу с темно-красными языками пламени у самого фюзеляжа.
"Скорее набрать высоту, войти в крутое пике, постараться сбить пламя, задушить красношерстную зверюгу, терзающую сейчас самолет. А может, не надо тратить времени и продолжать следовать своим курсом к переправе?" Торопливый бег секундной стрелки на часах заставлял немедленно принимать нужное решение.
Богачев хотел потянуть ручку управления на себя и взмыть в задымленное небо, но первые завитушки огня, начинающие подползать к кабине, заставили отказаться от задуманного. Отчетливо представилось: пламя властно подбирается к бензобакам с наполовину израсходованным горючим, возможно, успело накалить резервуары, и вот-вот наступит роковой момент...
Огонь начал нагревать кабину, гуще обволакивать стекло, но летчик старался держать под постоянным наблюдением переправу. Он подходил к ней, словно к аэродромной полосе на посадку, все сильнее и сильнее отжимая от себя ручку управления... Богачев смотрел на стекло кабины, и на какой-то миг ему показалось, что он глядит в широкий зев русской печки в своей деревенской избе. Жарко пылают березовые дрова, на загнетке стоит чугун со свежими щами. В одно мгновение промелькнуло лицо матери в отблесках буйного огня - мать в цветастом переднике, на подбородке у нее мучная пыльца... Исчезло видение, больно защемило сердце. Он мысленно простился с родными, с землей, с небом, которое так любил. Надо что-то сказать на прощание ребятам, пусть передадут товарищам и командиру, как дорого стоила его жизнь.
- Вы слышите меня, ребята?! - гортанным голосом выкрикнул Богачев.
- Прыгай, Иван!..
- Прощайте, друзья! Иду на мост!
С берегов по нему били зенитки, строчили автоматы и ручные пулеметы. Сбрасывая в спешке ранцы, с настила посыпалась в воду фашистская солдатня, отчаянно разгребая руками донскую воду, стараясь подальше отплыть от моста - к нему с катастрофической быстротой приближался объятый пламенем советский штурмовик. Ничто теперь не могло предотвратить столкновение самолета с переправой, забитой техникой и людьми.
Иван с благодарностью подумал об "иле" - молодец, не подвел, не взорвался раньше времени...
Небывалой силы взрыв разметал переправу над Доном. С огнем, дымом подняло вверх понтоны, машины, орудия. Новенький "оппель" так швырнуло взрывной волной, что насадило его на конец танкового ствола. Вместе они и ушли на дно реки.
Уничтожив еще несколько зенитных орудий, звено вернулось на полевой аэродром. Только не было с ними любимого командира - Ивана Богачева.
За каждую пядь неба
688-й штурмовой авиаполк под командованием Максима Гавриловича Склярова вошел в состав 16-й воздушной армии, формирование которой в основном было закончено в августе сорок второго года. Штаб армии расположился в совхозе "Сталинградский". Летчики поселились в многоместной землянке.
Гантели Вани Богачева взяли в землянку, и по утрам Юрий Зыков занимался с ними. Владимир Большаков, наблюдая за ретивостью парня, говорил:
- Давай, давай, тренируй, Зыков, мускулы. Теперь надо драться за себя и за Ваню.
К этому времени Юрий успел сдружиться со многими летчиками. Особенно он дорожил дружбой с Большаковым. Они успели узнать друг о друге многое. Владимира часто посылали на ответственные задания, потому что он отлично следил за воздухом, умело ориентировался в любой обстановке.
Все чаще стали вспыхивать по ночам зарницы - бело-фиолетовые сполохи в разных частях неба, волнуя тех, кто с детства видел нелегкий крестьянский труд, собирал колоски после жатвы. Приятные воспоминания об уборочной страде радовали и майора Склярова, выходца из крестьянской семьи, живущей в Ростовской области. Ему было всего три года, когда над Россией отполыхала самая жаркая из зорь - заря революции. В бурный период коллективизации окончил рабфак, в тридцать шестом году летную школу, перед самой войной - курсы усовершенствования.
В ту ночь на двенадцатое августа, командиру полка спалось плохо. Утром надо было вылетать на ответственное задание: бомбить аэродром у местечка Обливская. Сам комполка был назначен ведущим группы, состоящей из тринадцати штурмовиков и двадцати четырех прикрывающих истребителей.
