Мальчишка считал, что все кончено. Но от раскаленного металла и горелой земли остро защекотало в ноздрях и горле. И тогда он вспомнил, что он Иван Федоров и что он изо всех сил рвался на фронт, А теперь рядом идет бой, а он, как трус, спрятался за каменной стеной. Он решил тут же оторваться от пола. Первая попытка не удалась. Все тело пронзила острая боль, будто его избили палками. Превозмогая ее, он все же попробовал подняться. А над ним целая гора... Острые кирпичи врезались в тело. Наконец ему удалось встать на четвереньки. Спиной он уперся в железную балку, которая, падая, удержалась на подоконнике, - это его и спасло.
С трудом Ваня выбрался из-под наваленных на балку досок от рухнувшего потолка. Кругом продолжало греметь, но он плохо слышал. Только видел огневые разрывы, столбы бурой земли, а вверху сквозь красную кирпичную пыль - пикирующих "юнкерсов". Они разбомбили сарай и теперь обстреливали из пулеметов.
Ване казалось, что он долго пролежал под бомбежкой, укрытый балкой, а прошло всего несколько минут, как прилетели "юнкерсы". Он выглянул из-за разбитой каменной стены... Пылала степь, горело с десяток подбитых танков. Полсотни бронированных громад рассредоточились и обхватили полукольцом истребителей.
Сбивая пыльцу с кирпичей, пули чиркали по краю стены, за которой сидел Ваня, но, как ни страшно было, он заставил себя смотреть на бой... Из ближнего орудия почему-то палил сам лейтенант, а наводчик Берест лежал навзничь у станины, заслонив рукой глаза от солнца. Заряжающим у пушки был сержант Кухта, а два бойца рядом с Берестой уткнулись в землю. Тут только и сообразил, что два бойца и Берест убиты. Береста, его тезки, Вани Береста, который вчера так весело распевал, нет в живых. Это было так невероятно, что он затрясся от гнева: "Ну, поганые фашисты, мне бы только добраться до пушки!.."
Подносчик сунул Кухте в руки снаряд и бросился к ящику боеприпасов, укрытому в яме. Он стал брать снаряд и завалился. По гимнастерке на боку расплылось кровавое пятно...
Ваня сжал зубы, перемахнул через стену, схватил снаряд, что лежал на руке убитого, и побежал к пушке. Выстрелом Дымов заклинил башню у ближайшего танка, и тот, разворачиваясь на гусенице, наводил ствол. Самое лучшее бить по такому танку, а пушка у лейтенанта не заряжена. Лейтенант повернулся к сержанту: "Снаряды!.."
Подбежавшему Ване подумалось, что лейтенант захочет прогнать его, но лейтенант вырвал снаряд и закричал:
- Ну же!.. Быстрее!
Ваня бросился к боеприпасам... Он и Кухта еле успевали подносить снаряды. Лейтенант сам заряжал и вел огонь. Ваня помнил, как дал первый снаряд лейтенанту, а потом все смешалось. В грохоте пушек, разрывах мин, треске пулеметов. Перед глазами стояло красное облако от разбитого кирпича, отчаянное лицо лейтенанта и его окровавленная рука. А стальные громады, уничтожая все на пути, неумолимо надвигались со страшным урчаньем и выворачивали душу леденящим лязгом гусениц. Вот-вот со скрежетом раздавят железные орудия, а потом захрустят его, Ванины, кости. Но он таскал и таскал снаряды и был готов таскать, пока не остановится сердце...
Он не знал, что убит командир батареи и его заменил комиссар Филин, не знал, что их давно бы раздавили танки, если бы капитан Богданович не прислал бронебойщиков - свой последний резерв, самый дорогой резерв со старым коммунистом Пивоваровым.
Солнце уже было в зените, самое палящее. И в полдень бой достиг самой ожесточенности. Потом вдруг лейтенант махнул Ване рукой: "Стой!" А он все продолжал таскать снаряды, пока сержант Кухта не крикнул ему в самое ухо:
- Выдохлись фашисты!
Сержант тут же, у ящика с боеприпасами, опустился, свернул мгновенно цигарку, с одного удара кресала зажег фитиль, прикурил, жадно затянулся и только после этого стер с лица крупные капли пота. "А перед боем и прикурить не мог!" - приходя в себя, отметил Ваня и удивленно огляделся... Он не заметил, как улетели "юнкерсы", как откатилась стальная лавина танков, оставив чернеть в степи двадцать мертвых громад.
...На этот раз фашистские автоматчики наступали впереди танков и, потеряв много убитыми, ворвались в траншеи пехотинцев, а затем стали окружать истребителей. Дымов крикнул:
- У пушек остаются по двое, остальные - за мной!.. - и бросился с бойцами на автоматчиков.
Наводчика Ваниного орудия ранило в лицо, его хотел было заменить Черношейкин, но тут разорвалась мина, и осколок впился усачу в руку. Ваня оттолкнул Черношейкина от панорамы:
- Таскай снаряды!
И усач безропотно стал одной рукой подносить снаряды...
Ване трудно было сделать первый выстрел... Волнуясь, он вертел ручку поворотного механизма и никак не мог совместить перекрытие панорамы с танком - тот быстро двигался и подскакивал на неровностях. Так и нажал он спуск напропалую. Орудие дернулось, в ушах зазвенело... Во второй раз Ваня поймал танк в перекрестке, но тоже промахнулся.
"Да я ж не даю упреждения, - догадался он, - а фашист на месте не стоит..." Он дал упреждение и неожиданно для себя увидел сноп искр на борту танка.
- Черношейки-ин!.. Поп-а-али-и!.. - издал он радостный крик и выпустил еще снаряд по танку... Не веря своим глазам, увидел, как тот завертелся на месте. - Я ему гусеницу перебил! Ура-а!.. А сейчас, фашист, совсем уничтожу тебя. - Ваня целился в башню, где располагаются снаряды. Но выстрела не получилось.
- Черношейкин! Снаряд!.. - Ваня оглянулся...
Ползком и перебежками их позицию обходили гитлеровцы. Увлеченный стрельбою, он этого не заметил. Однорукий Черношейкин отстреливался в ровике из автомата. Ваня бросился к нему.
Черношейкин стрелял, пока в диске не кончились патроны, потом взял автомат за ствол и посмотрел на мальчишку: "Не робей, Ванюша!" Тот оглянулся... Лейтенант с комиссаром отбросили врага и вели бой за траншеями. Если бы они вернулись, может, успели бы спасти его с Черношейкиным!
Увидев, что у пушки остались только двое, автоматчики решили взять их живьем, а потом ударить в спину отряду. Чтобы не привлекать к себе внимания, они не стреляли и, не выпуская из рук автоматов, ползли, перебирая локтями. Ваня встретился взглядом с немигающими, какими-то остекленевшими глазами здоровенного гитлеровца.
Немцы уже стали подниматься в рост, как вдруг позади них раздался треск автоматов... Это было так неожиданно, что Ваня с Черношейкиным опешили. Что за чудо?! Фашисты бросились наутек. А из-за бугра, где была кухня истребителей, выбежали бойцы, строча из автоматов. У одного было зажато под рукой что-то, напоминающее ковш на палке.
Ваня бросился к пушке...
- Черношейкин!.. Давай осколочные снаряды!.. - навел орудие в сторону удирающих немцев и стал палить...
