«Добро проистекает из зла, а зло из добра, — утверждал Казанова, — а потому надо радоваться жизни такой, какая она есть». Великое жизнелюбие, стремление познать жизнь во всех ее проявлениях — отличительная черта Джакомо Казановы. Жизнь — единственное богатство, данное человеку Богом, и тот, кто не любит ее, ее не достоин. «Я всегда шел туда… куда гнал меня ветер», — пишет он. Авантюрист живет за счет репутации, которую сам же и творит, и не столько поступками, сколько своими рассказами о них.
При кочевой жизни Казановы недостатка ни в сюжетах для повествования, ни в слушателях у него не наблюдалось. Постоянно путешествуя, иногда не по собственной воле, он везде находил людей, готовых выслушать его, приветить, посочувствовать и даже предоставить на время в его распоряжение свой кошелек. Но он и не задерживался долго на одном месте. Получив все, что можно, от очередных друзей и покровителей, он спешил дальше, навстречу неведомым приключениям и новым знакомствам. Самоуверенный и невоздержанный на язык, он своими неуместными и дерзкими высказываниями нередко наживал себе могущественных врагов. Сумев вовремя унести ноги и почувствовав себя в безопасности, Казанова вновь стремился обернуть себе на пользу свою общительность, острый ум и наблюдательность. Очередное путешествие — это возврат к исходной позиции, очередной забег по кругу, новое вечное возвращение.
Авантюристу Казанове приходится постоянно заботиться о своем физическом здоровье, ибо путешествия, равно как и женщины, требуют недюжинных сил и выносливости. Ведь дороги, соединяющие города, где сосредоточены достижения цивилизации, ужасающе плохи, тряские экипажи, куда пассажиров набивается как сельдей в бочку, часто ломаются, а путешественников со всех сторон подстерегают разбойники, жаждущие завладеть их чемоданами и кошельками. В придорожных харчевнях и гостиницах царят грязь и зловоние, ползают клопы, прыгают блохи, снуют крысы, над отхожими местами роятся тучи мух, еда малосъедобна, а постели жесткие и сырые. Но у Авантюриста луженый желудок и крепкий сон, он оптимист и приучил себя стоически переносить дорожные неудобства. В любую погоду он едет из города в город, из страны в страну, равнодушный, как и большинство его современников (мода на любование природой еще не наступила), к пейзажам, будь то английские луга или виноградники Прованса, русские снега или ущелья Пиренеев, прусская равнина или морские просторы. Не влекут его и достопримечательности, будь то античные развалины или знаменитые музеи; он знакомится с ними, потому что это модно и дает возможность лишний раз продемонстрировать свою эрудицию, процитировав античного автора или обронив пару знаменитых имен. Главное для него — найти живую красоту, завести роман, начать интригу, его интересуют живые люди, готовые сегодня удовлетворить его запросы, его тщеславие, доставить ему удовольствие. Прошлого не вернешь, а заботиться о будущем не имеет смысла, ибо оно все равно отойдет в прошлое. Поэтому carpe diem! — лови мгновение!
Казанова — Соблазнитель и ЛюбовникКаждый знаменитый авантюрист галантного века был личностью по-своему выдающейся и запоминающейся. Калиостро прославился как предсказатель, с его именем связывают загадочную и запутанную историю с похищением ожерелья французской королевы Марии-Антуанетты. Сен-Жермен слыл изобретателем эликсира молодости и философского камня, именно он сообщил тайну трех карт русской красавице-графине, сгубившей алчного Германна.
Долгая карьера Авантюриста Казановы является одновременно и карьерой великого Соблазнителя и Любовника. Всей своей жизнью, а затем и своими «Мемуарами», почти три четверти которых посвящены его любовным похождениям, Казанова доказывает, что любовь является для него главным и наиболее приятным занятием. Характерно, что обрывается его труд как раз на том периоде жизни героя, когда тот больше не может одерживать побед на любовном поприще. По его собственному утверждению, женщин было у него несколько сотен, и, разумеется, далеко не все они упомянуты в его «Мемуарах». Есть утверждение, что женщин у Казановы было более трех тысяч.
Исследователь жизни Казановы испанец Хуанчо Крус называет цифру 132, при которой на год в среднем приходилось по три любовных приключения. По социальному положению среди этих дам было 15 представительниц королевских дворов Европы, 18 дам благородного происхождения, семь актрис, три монахини, три певицы, четыре куртизанки, шесть танцовщиц, 24 служанки, шесть крестьянок, 11 женщин легкого поведения и даже одна рабыня. Примерно столько же женщин насчитывает и французская исследовательница Сюзанна Рот — 144, иначе говоря, три с половиной романа в год. Исследовательница проанализировала национальный состав любовниц Казановы. На первом месте оказались его землячки — итальянки (47), далее — француженки (19), потом — уроженки Швейцарии (10), затем немки (8), англичанки (5) и испанки (2). Разброс в цифрах обусловлен, скорее всего, принципами подсчета — одни стремятся охватить все возможные связи Казановы, включая знакомства в веселых домах, завсегдатаем которых он являлся, другие — те, о которых упоминает он сам.
Каждая женщина в глазах Казановы обладала своей неповторимой прелестью. «Тот, кто полюбил чтение, будет из любопытства прочитывать все встретившиеся ему книги; тот, кто полюбил женщин, будет добиваться любви каждой встретившейся ему особы, невзирая на то, красавица она или дурнушка», — пришел он к выводу, любуясь дочерью графа Бонафеде, угловатой девочкой-подростком в коротком платьице. Знакомясь с очередной женщиной, Казанова мгновенно оценивал ее, обнаруживал массу достоинств и устремлялся на штурм. Красноречивый, обаятельный, решительный, отличавшийся оригинальностью суждений и стремительностью в исполнении решений, он сразу пускал в ход все свои чары, ибо искренне жаждал понравиться очередной избраннице. «Мужчина, который словами говорит о своей влюбленности, дурак; умный человек доказывает свою любовь действиями», — утверждал великий Соблазнитель. Он обожал ухаживать за женщинами, осыпать их подарками, исполнять их капризы, потакать их прихотям. И за это стремление найти с ними общий язык, угадать их тайные желания женщины ценили его и сами проявляли к нему вполне объяснимый интерес. Так что если особа была недурна собой — а любое приятное личико пробуждало в Соблазнителе желание, — она вполне могла рассчитывать на ответное внимание. Усладив свой взор, Казанова приступал к штурму: невзначай касался колена, груди, прически, находил предлог завязать бант (с чем он справлялся превосходно), примерить подаренные им чулки или подвязки. Тонкий знаток процедуры ухаживания и великий ее ценитель, он рассматривал обольщение как необходимую прелюдию, делавшую завершающий аккорд еще более приятным. Тем более что благодаря своей физической крепости он был готов повторять сей аккорд многократно; эта способность являлась особым предметом его мужской гордости и льстила его тщеславной натуре.
