И он сообщил нам "страшную тайну", что мы попали в строительные войска, в "стройбат", значит, о чём мы и сами догадывались, потому как на эмблемах наших покупателей (так на жаргоне назывались наши сопровождающие) был кроме прочих атрибутов, изображён бульдозер, и что везут нас в Сибирь, в район города Томска, на большую стройку, а что там строят, он и сам не знает, так как это шибко большая тайна.
Мы сидели тихо, каждый по-своему представлявший Сибирь, стройку и своё будущее.
Но тишина продолжалась недолго, появился наш самый главный начальник, и увидев подвыпившую компанию и пьяного уже сержанта, стал орать, что он нас всех пересажает, а сержанта первого и что…, в общем, посыпались угрозы, на что кировоградец Толя Лимаренко, ему сказал:
– Товарищ капитан, мы ещё не принимали присягу, поэтому, посадить Вы никого не сможете, а что касается сержанта, то Вы тоже далеко не трезвый.
– Я офицер и имею полное право.
– Вне службы, вне службы, товарищ капитан, а мы тоже люди.
Капитан, видя свою беспомощность перед нетрезвой массой молодых, насильно оторванных от дома, от невест, жён, матерей людей, состояние агрессивного отчаяния которых он понимал, смягчился:
– Ну поймите, ребята, вас здесь полтысячи человек, сейчас ещё прибудут из Полтавы и приедут из Киева, и если вы все перепьётесь, то это будет уже Вторая Полтавская битва, да такая, что от Полтавы в этот раз ничего не останется.
Все захохотали, а капитан продолжал, заглядывая, в вытащенную из кармана записную книжку,:
– Вот я просмотрел ваши личные дела и вижу, что один из вас по фамилии Отян, на два года старше других, работал прорабом. Я хочу его назначить старшим по вагону. Согласны?
– Согласны!
– А теперь, Отян, ты отвечаешь за порядок в своём вагоне и назначь старших над группами из десяти человек., и чтоб ни-ни с водкой. Да у вас на неё через день и денег не будет. А подчиняешься ты, Отян этому сержанту, с которым я в части разберусь. Понял?
– По-о-онял-глупо улыбаясь сказал сержант.
Капитан был, видно, не глупым человеком. На вид ему было лет тридцать пять. По наградным колодкам было видно, что он участник Великой Отечественной войны, у него было несколько медалей и орденов. У нас это вызывало уважение к нему.
Кто-то спросил его:
– Товарищ капитан, а какие у Вас медали и ордена?
– Позже расскажу, мне нужно по всем вагонам пройти.
Я, с согласия ребят, назначил старших групп, в которые попали наиболее, на мой взгляд, авторитетные хлопцы, но ни о какой дисциплине не могло быть и речи, так как никто ни меня ни других всерьёз за старших не принимал, а действовали все согласно уже сложившихся кланов по земляческому принципу. Но, в общем, советовались и со мной и со всеми по поводу каких-то серьёзных дел.
Но всё по порядку.
Ещё сутки мы простояли на запасных путях, пока на следующий день на другие, рядом с нашими, пути подали громадный состав из двадцати цельнометаллических пассажирских вагонов. В конце этого состава было три товарных вагона. Над крышами двух вагонов торчали трубы. Из них шёл дым.
– Хлопцы, нам жрачку привезли.
– Може ты ще скажеш, щоб тоби купэйный вагон далы?
– Ага, з дивчатьмы.
– Дивчат холостым, а жонати хай сидають, та лысты додому жинкам пышуть.
– Та им нужны их письма. Они за письки любовников держаться.
– Ну и балбесы вы.
– Сам ты балбес, шо до армии одружився. Я бачив, як твий кореш на твою жиночку дывывся. Вин ии зараз за клунею таще.
– Схлопочеш ты в мене по рожи, Мыкола.
– Ну бросьте, ребята. Вы лучше смотрите, кто из вагонов тех вываливает.
Из первых семи-восьми вагонов вышли на улицу такие же новобранцы как и мы.
– Откуда, ребята и куда?
– Киев и Киевская область. А куда? Не говорят нам.
– А что? У вас дальше вагоны пустые?
– Кажется да.
– Ну, хлопцы, мы поедем тоже с комфортом.
Подбежали наши сержанты и скомандовали:
– Забрать все свои вещи из вагона и в две шеренги ста-ановись!
– По порядку номеров, до пятидесятого ра-асчитайсь!
– Первый! Второй! Третий!… Сорок девятый! Пятидесятый.
– На ле-е-ево! За мной шаго-ом марш!
Нас подвели к пассажирским вагонам и посадили в каждый вагон по сто человек. Кто ездил в общих или плацкартных вагонах по Советскому Союзу, знают, что на таких вагонах написано количество посадочных мест. Их как правило, семьдесят. В каждом купе размещалось по шесть человек, на нижних и средних полках. Третий ряд полок предназначался для багажа. Мы же разместились и на багажных полках. Разобрали матрасы и подушки. Досталось не всем. Кое-кто поделился одеялами.
Кое-как разместились. Простыней нам не полагалось. Проводница предложила их за деньги и те немногие, у кого они были, взяли себе простыни и наволочки.
Через час-полтора прибыли строем человек пятьсот-шестьсот полтавчан, разместившихся в последних вагонах, и к вечеру наш состав двинулся на Восток.
Ни в России, ни в СССР, правительство и высшее военное командование солдат никогда за людей не считали. Ни во время войны, ни в мирное время. Прикрываясь лозунгом: "Всё для фронта, всё для победы", гнали солдат на убой, как скот, не считаясь с жертвами, в которых иногда не было необходимости. Хотя в каждой воинской части висели плакаты с Суворовской наукой побеждать: "Воюют не числом, а умением". В мирное время из солдат делали рабов. На тех стройках, где не хватало заключённых, направляли работать солдат как дармовую рабочую силу. Вы спросите где, в каких войсках гибло в мирное время больше солдат?
Со всей ответственности заявляю, что в стройбате гибло солдат в десять, а то и больше раз, чем, например, в воздушно-десантных. А мне пришлось служить и в тех и других.
Чуть позже я расскажу о тех случаях гибели солдат на стройках и в десантных войсках, приказы о которых нам зачитывали и очевидцем которых был лично. Но об этом позже.
Но несмотря на теперь кажущиеся неудобства, после скотного вагона нам пассажирские вагоны казались сверхкомфортными. Тепло, туалет, есть где лежать, сидеть. По местному радио играет музыка, слушаем последние известия и команды командиров на приём пищи, подъём утром и отбой вечером. Не жизнь – малина. Кроме сержантов поступали команды и от новых начальников – проводниц, Они облегчили себе жизнь тем, что свою работу по уборке вагона, топке котлов обогрева, и приготовления кипятка, загрузке угля и всё остальное переложили на солдат, для которых вынужденное безделье было непривычным, а дополнительная работа вместо проводниц была в охотку. Проводницы же ходили по вагону навеселе, у себя в купе веселились и с сержантами и с офицерами, которых прибавилось вместе с киевлянами и полтавчанами.
