Ознакомительная версия.
Но как бы то ни было, блажил ли пьяный Слащов, или просто был предусмотрителен командующий зашитой Крыма, но в феврале мне стало ясно, что лёд против Тюп-Джанкоя и западнее на две версты от железнодорожного моста способен пропустить артиллерию и на эти два пункта надо обратить внимание».
Ещё одним шагом молодого генерала в момент затишья на Крымском фронте стало решение вопроса о пополнении войск. Тогда ему удалось почти невозможное: довести численность фронта с 3500 человек до 5500. На пополнение пошли осевшие по хатам и домам дезертиры, а также пленные красные.
А тем временем тучи сгущались. Сам генерал напишет в своей книге об этом так:
«К Крыму подвозилась Эстонская (стрелковая) дивизия, и товарищ Геккер (командарм-13) деятельно готовился к наступлению.
Меня занимал вопрос — разгадало ли красное командование мой план обороны или нет и какие операционные линии оно изберёт при вторжении в Крым?
Во главе Перекопской группы стоял товарищ Саблин, который, по моим сведениям, хворал, и его замещал товарищ Павлов, герой орловского прорыва, бывший офицер лейб-гвардии Волынского полка. О нём у меня были сведения от капитана Мезерницкого (начальника моего конвоя), младшего товарища по полку Павлова. Сведения говорили мало хорошего для меня. «Павлов талантлив, очень энергичен, умеет действовать на массы и лично храбр — всегда впереди». Если к этому прибавить прежние победы Павлова, то становилось ясно, что предстоит тяжёлая борьба».
Второе генеральное сражение за Крым началось 8 марта. Две стрелковых и одна кавалерийская дивизии наступали по всему фронту. Как уточнит сам Слащёв, «наступление на Перкопе сопровождалось демонстрацией с Чонгарского полуострова и на броде против Мурза-Каяш». За весь день Якову Александровичу так и не удалось определить направления главного удара красных: «Всюду шли только передовыми частями; для меня было неясно, где резервы. К вечеру 8 марта красные втянулись в перешеек. Грязь была страшная, лёд для провоза орудий стал непригоден.
Утром 9 марта был опрокинут мой заслон на перешейке с трактиром, и крупная колонна красных втянулась в него; остальное двинулось по перешейку на юг. Таким образом, Юшуньская позиция с места была поставлена под угрозу обхода по Мурза-Каяшским перешейкам».
Только теперь Слащёв стал сосредотачивать свои резервы у Воинки, определив, что главный удар наносится через Перекоп, а на Чонгаре и озерном пространстве — демонстрация.
10 марта красные подошли к Юшуню и атаковали бригаду 34-й дивизии. Красными был занят Мурза-Каяш, а железнодорожный мост атакован с Чонгара.
Утром 11-го через Перекопский перешеек около 6000 красных от Юшуня двинулись на Симферополь. Около 2000 красных на Воинку-Джанкой. Три полка 46-й дивизии красных стояли на Чонгаре. Мурза-Каяш был занят отрядом красных в полтысячи красных кавалеристов.
Силы Слащёва располагались следующим образом:
«На Арабатской стрелке — 1-й Кавказский стрелковый полк, около 100 штыков; от Тюп-Джанкоя до района Мурза-Каяш — 2 полка 13-й пехотной дивизии общей численностью около 400 штыков; на Симферопольском направлении — 5 казачьих разъездов по 5–7 человек, южнее реки Чатарлы, против Мурза-Каяша — чеченцы, 150 шашек, и часть конвоя.
В Воинке: бригады 13-й и 34-й пехотных дивизий, батальон юнкеров, Пинско-Волынский батальон, батальон немцев-колонистов, отряд Орлова, Донская бригада полковника Морозова, сводный гвардейский отряд, сводный полк 9-й кав. дивизии, часть конвойного полка — итого около 5000 штыков и шашек, при них 6 танков.
Тыл был совершенно оголён от войск.
Утром 11-го Орлов со своим отрядом двинулся на Симферополь, выйдя из состава сосредоточенной группы.
Измена его не нарушила моего плана. У меня всё же оставался кулак почти в 4500 штыков и сабель, и я спокойно мог послать Выграну (начальнику этого резерва) приказ: «Юшунь взять и об исполнении донести»».
К 12 часам южная группа красных, атакованная с фланга и тыла, беспорядочно отступала. А ровно через час генерал Слащёв отдал очередной приказ:
«Разбитый у Юшуня противник отходит в беспорядке к перекопу. Орлов изменил и двинулся на Симферополь. Полковнику Морозову с Донской кав. бригадой, арт. дивизионом преследовать красных до района Чаплинки, полковнику Выграну со сводным полком 9-й кав. дивизии и 9-м арт. дивизионом преследовать Орлова на Симферополь. Капитану Мезерницкому с конвоем погрузиться в Богемке и следовать по железной дороге через Джанкой на Сарабуз с задачей перехватить отряд Орлова. Остальным частям расположиться по квартирам в районе Богемка — Воинка по указанию генерала Стокасимова. Я еду с конвоем».
А 12 марта полковник Морозов захватил Чаплинку…
Описывая события Юшуньского боя, Яков Александрович не забыл коснуться одного из главных вопросов для военачальника — управления. И вот как он об этом написал:
«Одного телеграфа было мало, надо было видеть бой и распоряжаться так, чтобы все чувствовали, что они на виду и не брошены. Джанкоя покинуть тоже было нельзя, потому что каждый вопрос с фронта, оставшийся без ответа, мог возбудить слухи, что штаб уже снялся под влиянием неудачи на другом участке. Таким образом, сознавая необходимость личного примера, я за весь бой не покинул Джанкоя.
В помощь мне явились лётчики: у меня было 6 летательных аппаратов. Но вылететь на них, чтобы опуститься в Воинке, тоже было невозможно, потому что спуск на размягчённую почву должен был кончиться неудачей. Лётчики летали непрестанно, донося мне о положении своих и неприятельских войск; соответственно этому я отдавал распоряжения, которые с аэроплана сбрасывались боевым участкам.
У войск создалось впечатление, что я сам нахожусь на одном из аппаратов. Благодаря лётчикам картина боя и группировка красных стали мне ясны… Лётчики заменяли телеграф и телефон, всегда отстававший от войск, и все войска обороны Крыма были использованы в бою, конечно, за исключением танков, которые могли кружиться только около своей базы — грязь мешала их движению…»
Рассказав о роли авиации в управлении войсками в Юшуньском бою, генерал Слащёв странным образом, по какой-то причине, совершенно забыл рассказать о её работе. А она, безусловно, была.
В Крыму Якову Александровичу подчинялся 5-й авиационный отряд, вооружённый «Хэвилендами» (DN.9). Аэродром отряда располагался в непосредственной близости от штаба. По данным С. Покровского, «суровая зима 1920 г. (морозы доходили до 25 градусов на земле при сильном ветре) крайне затрудняла работу «Хэвилендов»: замерзали радиаторы, забивались маслопроводы, на подготовку машины к полёту требовалось несколько часов. Первый месяц вся тяжесть работы легла на старые школьные самолёты, изношенные вертушки которых не так боялись морозов, а молодые лётчики не считались ни с какими препятствиями». В это время работа белой авиации сводилась только к ближней разведке и исключительно одиночным бомбометаниям.
Ознакомительная версия.
