Конечно, о том, что XXII съезд станет весомым шагом на пути к разрушению СССР, Эммануил Генрихович не знал. Не каждому дано быть провидцем. Дважды лауреату Сталинской премии (1948 и 1950) «члену партии, писателю» Э.Г. Казакевичу достаточно было остаться порядочным человеком и не рваться в первые ряды «развенчивающих» Сталина «мастеров культуры», стремясь посильнее лягнуть своего покойного благодетеля.
А вот ещё один «мастер культуры». Из выступления кинорежиссёра М.И. Ромма на собрании творческой интеллигенции 26 ноября 1962 года:
«У нас действительно создались некоторые навыки, с которыми следует бороться. Я согласен с т. Добротиным, согласен бороться с собственными пережитками. Именно поэтому, прежде чем говорить о традициях, новаторстве, – хотелось бы разобраться в некоторых традициях, которые сложились у нас. Есть очень хорошие традиции, а есть и совсем нехорошие. Вот у нас традиция: исполнять два раза в году увертюру Чайковского “1812 год”.
Товарищи, насколько я понимаю, эта увертюра несёт в себе ясно выраженную политическую идею – идею торжества православия и самодержавия над революцией.
Ведь это дурная увертюра, написанная Чайковским по заказу. Это случай, которого, вероятно, в конце своей жизни Петр Ильич сам стыдился. Я не специалист по истории музыки, но убеждён, что увертюра написана по конъюнктурным соображениям, с явным намерением польстить церкви и монархии. Зачем Советской власти под колокольный звон унижать “Марсельезу”, великолепный гимн французской революции? Зачем утверждать торжество царского черносотенного гимна? А ведь исполнение увертюры вошло в традицию»[326].
Конечно, только самые отпетые черносотенцы могут праздновать «торжество православия и самодержавия над революцией!» И плевать, что победа была одержана не над революционной Францией, а над императором Наполеоном, чья армия вторглась вглубь России. Что сама война 1812 года получила название «Отечественной». Знаменитый кинорежиссёр точь-в-точь напоминает лакея Смердякова из «Братьев Карамазовых»:
«В двенадцатом году было на Россию великое нашествие императора Наполеона французского первого, и хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы, умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки».
«Впервые после Октябрьской революции эта увертюра была исполнена в те годы, – продолжает витийствовать Ромм, – когда выдуманы были слова “Безродный космополит”, которым заменялось слово “жид”. Впрочем, в некоторых случаях и это слово было напечатано на обложке “Крокодила”: в те годы был изображён “Безродный космополит” с ярко выраженной еврейской внешностью, который держал книгу, а на книге крупно написано: “жид”. Не Андре Жид, а просто “жид”. Но художник, который нарисовал эту карикатуру, никто из тех, кто позволил себе эту хулиганскую выходку, нами не осуждён»[327].
Здесь Михаил Ильич откровенно врёт. Вот та самая обложка «Крокодила» № 8 от 20 марта 1949 года с рисунком К.Елисеева. Нетрудно убедиться, что на чемодане у безродного космополита написано именно «Андре Жид».
Тем временем Ромм наконец-то добрался до Сталина:
«Сейчас многие начинают писать пьесы, ставить спектакли и делать сценарий картин, разоблачающих сталинскую эпоху и культ личности, потому, что это нужно и стало можно, хотя ещё года 3 или 4 назад считалось, что достаточно выступления Никиты Сергеевича на XX съезде. Мне прямо сказал один более или менее руководящий работник: “Слушайте, партия проявила безграничную смелость. Проштудируйте выступление т. Хрущёва и довольно. Что вы в эти дела лезете?!”
Сейчас окончательно выяснилось, что этого недостаточно, что надо самим и думать, и говорить, и писать. Разоблачать Сталина и сталинизм в себе самом, – оглянуться вокруг себя, дать оценку событиям, которые происходят в общественной жизни искусства»[328].
Когда 5-кратный лауреат Сталинской премии (1941, 1945, 1946, 1948, 1951), получивший в 1950 году звание народного артиста СССР, призывает «разоблачать Сталина и сталинизм в себе самом», это выглядит, мягко говоря, омерзительно.
Следующий представитель ослиного стада – композитор В.И. Мурадели. Беседуя в начале 1960-х гг. с корреспонденткой «Огонька» Людмилой Кафановой, Вано Ильич поведал «страшную правду» про кровавого тирана:
«Чёрт бы их всех побрал! Уже столько лет прошло, Иосифа уже давно сожгли, и пепел зарыли в землю, а они никак не могут уняться. Сегодня Наташа купила отрывной календарь на будущий год, стала рассматривать и натыкается на день, когда вышло постановление ЦК, а там, на этом листочке душевно сообщается: вот, дескать, не забудьте, люди добрые, а заодно, и злые! Было такое постановление о зловредном Вано Мурадели и его опере “Великая дружба”! Всё оттого, что Сталин меня ненавидел! Я ведь родился в Гори. А Сталин люто ненавидел тех, кто был из Гори. Он просто не мог перенести, что мы, наши родители, дедушки и бабушки слишком много знали про его семью. Кто позволял себе поделиться своими знаниями, тех уничтожали. Нас, родившихся и живших в Гори, совсем мало в живых осталось. А кто, кроме нас, знает настоящую биографию Сосо?»[329].
Разумеется, только лютой ненавистью Сталина к уроженцам Гори и лично к Вано Мурадели можно объяснить присуждение последнему в 1946 году Сталинской премии. Постановление ЦК ВКП(б) об опере «Великая дружба» вышло 10 февраля 1948 года, а уже в 1951 году Мурадели вновь удостоился Сталинской премии.
Казалось бы, инцидент исчерпан. Прими к сведению критику, и твори дальше. Но нет, подобно персонажу из рассказа Зощенко, Вано Ильич «затаил хамство» против вождя народов, которое и выплеснул при удобном случае.
После отстранения Хрущёва от власти накал антисталинских разоблачений постепенно сошёл на нет. Обеспокоенные этим, 25 деятелей науки, литературы и искусства направили 14 февраля 1966 года в адрес Л.И. Брежнева письмо следующего содержания:
«Глубокоуважаемый Леонид Ильич!
В последнее время в некоторых выступлениях и в статьях в нашей печати проявляются тенденции, направленные, по сути дела, на частичную или косвенную реабилитацию Сталина.
Мы не знаем, насколько такие тенденции, учащающиеся по мере приближения XXIII съезда, имеют под собой твёрдую почву. Но даже если речь идёт только о частичном пересмотре решений XX и XXII съездов, это вызывает глубокое беспокойство. Мы считаем своим долгом довести до Вашего сведения наше мнение по этому вопросу.
