Ознакомительная версия.
Много было делано графом и других сюрпризов и неожиданностей, но все доказывали доброту и приветливость его, так как все они клонились к тому, чтобы доставить удовольствие лично одному или вообще всему обществу, и теперь, повторяю вновь, память об этом почтенном семейств и стоянка у них навсегда составляют мои самые светлые воспоминания.
Наконец, пришло время разлуки нашей со столь приветливыми хозяевами, рота моя поступила в состав 10-й артиллерийской бригады и поход назначен в Калужскую губернию, в село Недельное.
Распоряжения мои к выступлению начались тем, что я пожелал купить верховую лошадь на заводе графа; графиня предложила мне за 300 рублей такую, которая, по дешевой цене, стоила не менее 2000 рублей, и вместо денег взяла с меня стоги сена, заготовленные на лугах графа для моих собственных лошадей и для подъемных. Накануне моего выступления граф сам привез ко мне большое количество провизии, состоявшее из холодных пастетов, жарких и всех возможных вин, с расписанием, что употреблять на каждом ночлеге и растахе вплоть до Недельного. Жене моей привез в подарок большой ковер, стоивший рублей 500, два куска тонкого полотна, несколько скатертей и одеял его фабрик. Три дня кряду пред этим семейство Чернышевых со мной и с офицерами не разлучалось ни на час, и когда мы уже совершенно простились с ними, со слезами на глазах за все их ласки и доброе к нам расположение, граф сказал, «что он еще не прощается»! Но я, зная, что рота выступает завтра в 3 часа, а граф никогда не встает ранее 9 часов, принял это за простую любезность и, возвратясь домой, приказал роте, чтобы она выступила в назначенный час, а сам преспокойно проспал до 5 часов утра. Но каково же было мое удивление, когда мой камердинер мне объявил, что граф с третьего часа утра здесь и сидит в палисаднике, под окнами.
– Зачем же ты меня тотчас не разбудил? – спросил я.
– Нельзя было, сударь. Граф мне пожаловали 25 рублей, чтобы я не смел вас беспокоить, а если разбужу, то обещал 10 палок.
Тут мы еще раз простились с милейшим графом, которого, к сожалению моему, мне пришлось вновь встретить в горькую для всех их минуту.
На новые квартиры, в Недельное, я прибыл с ротой в первых числах августа, где мне пришлось знакомиться с новыми начальниками. В самых первых днях моего нового размещения однажды часу в двенадцатом ночи приходят мне сказать, что в село приехала графиня Каменская и убедительно просит меня с ней повидаться. Полагая, что это фельдмаршальша, я в ту же минуту надел мундир и отправился к ней. Но каков же был сюрприз, когда я нашел бывшую г-жу Курилову.
– Простите меня, Иван Степанович, что я взяла смелость вас потревожить и так поздно, – сказала она, – по приглашению, сделанному вам, вы, вероятно, предполагали встретить здесь графиню Анну Павловну Каменскую, но здесь находите другую. Может статься, вас нужно уверять, что вы действительно видите пред собой графиню Каменскую, да и немудрено, я и сама должна сомневаться в этом по тому неповиновению, которое оказывают люди покойного моего мужа. Но могу совестью моей вас заверить, что я действительно жена графа Сергея Михайловича, в доме или, скорее, в театре которого я имела честь встречаться с вами.
Я самым вежливым образом отвечал ей, что не имею никакого права не верить ее словам и что нисколько не стоит меня убеждать в справедливости оных, просил мне объяснить, в чем я могу быть ей полезен. Она просила меня дать ей надежного человека проводить ее до Калуги, иначе она боится, что люди дорогой ее ограбят. Я тотчас исполнил ее просьбу, дал лучшего и расторопного унтер-офицера, приказав ему, чтобы в Калуге он остановился у генерала Красовского,[334] скупившего почти все имения покойного графа.
Служба в полевой артиллерии. – Сдача роты. – Торги.
Новые мои начальники были: дивизионный – генерал-майор Мерлин,[335] а бригадный – полковник Магденко.[336] Первый квартировал в Верее, а последний – в Алексине. Я поспешил явиться к последнему, и он меня принял довольно холодно, но с вежливостью; Мерлин же вскоре сам прибыл в Недельное, инспектировать мою роту. Он мне показался в первые минуты суровым и взыскательным, но часа через два все переменилось. Он совершенно подружился со мной и в разговоре дал мне понять, что он непременно будет просить князя Яшвиля дать мне роту с орудиями, и не более как через месяц Магденку произвели в генералы, в пехоту, и бригаду получил подполковник Волович,[337] с которым я уже был знаком в Галиции в 1809 г., а мне дали роту, квартировавшую в Тарусе. На мое место назначили капитана Пожидаева.[338]
В это время мать жены моей разделила свое небольшое имение между своими детьми и моей жене досталось до двадцати душ крестьян, и с этим вместе я получил предложение продать свою часть свояку, мужу старшей сестры жены, за 9 тыс. рублей ассигнациями, на что мы охотно согласились; это пришлось как нельзя более кстати, так как имея в виду сдачу роты, хотя уже довольно устроенной, но все еще не вполне, следовательно, я предполагал доплату, довольно еще чувствительную. С Поля (предместника по команде прежней ротою) я еще ровно ничего не получил, а между тем в роте были уничтожены подъемные лошади, за которых я взял положенные казной деньги, по 15 рублей за каждую, тогда как моим предместником, Полем, они оценены были по 100 рублей каждая. Я решился просить прямо князя Яшвиля обратить его внимание на справедливость моей претензии и при этом случае добровольно предоставлял Полю уступку той цены за подъемных лошадей, которая превышала уплаченную мной в казну, хотя лошади уже вполне принадлежали мне, а не Полю. Князь Яшвиль и Мерлин умели оценить мое предложение. Выполнив это, я просил дать мне отпуск на 28 дней. Мерлин согласился, но настоял, чтобы я до отъезда принял роту от Воловича.
Пригласив всех офицеров прежней своей роты, я вместе с ними сделал ближайшее соображение, что придется мне заплатить Пожидаеву при сдаче роты, оценяя все недостающие и неисправные вещи по самым возвышенным ценам, и мы насчитали до 3500 рублей ассигнациями. Избегая затруднений, я прямо решился пожертвовать этим капиталом. Приехавши в Тарусу к Воловичу для приема его роты, я просил его самого указать мне неисправности и оценить, как он заблагорассудит. Волович счел 900 рублей ассигнациями – я улыбнулся, но, не сказав ни слова, выдал квитанцию. Капитаном в новой вверенной мне роте был совоспитанник мой по корпусу Кованько,[339] которому я обрадовался, как кладу, и просил его взять на себя обремонтировку роты лошадьми, на что сверх отпущенной казной суммы выдал ему из собственных 4 тыс. рублей, так что на каждую лошадь я додал 350 рублей. Устроившись таким образом, поехал в Смоленск повидаться со своими родными и там вместо 28 дней с дозволения Мерлина пробыл около двух месяцев.
Ознакомительная версия.
