Мыслительный творческий поиск, бесконечные пробы и ненасытные усилия найти для себя приемлемую формулу балансирования в душном пространстве своего времени – времени, в котором яростные внутренние порывы творящего духа сталкивались со сковывающей и обволакивающей энергетикой Средневековья, тем не менее, привели его к главному жизненному решению. Микеланджело Буонарроти уже в этот ранний период совершенно ясно представляет, что все свои силы посвятит творчеству: скульптуре и живописи. Причем он становится настолько отрешенным в своем призрачном желании, что творчество становится для него не просто жизненной основой, и даже не самым главным делом жизни, а, по сути, единственным делом, которым он занимается. Ему почти не нужны друзья, ему почти не нужна близость женщины – Микеланджело настолько утопает в своем жестоком и мрачном сосредоточении, что словно входит в гипнотический транс, порой длящийся по нескольку лет.
Почти нет сомнений в том, что он, сознательно развивая в себе визуализацию, жил невероятными видениями и общался с собственными образами. В леденящей тишине этих трансов он создает такие творения, которые в его самосознании служат безупречным и несомненным доказательством превосходства над всем остальным миром. Микеланджело видит себя титаном, представляет себя миру пророком, высекая из камня прообраз себя – гигантского высокомерного мраморного «Давида», который призван спустя столетия напоминать миру о великом мастере. Он, к слову сказать, совершенно осознанно взялся за работу с гигантской глыбой мрамора, которую лишь раз за четыре десятилетия до него пытался сделать другой скульптор. Он продолжал своим творчеством бросать вызов, и непременно делал это всякий раз до самой смерти. Больший объем работы и гораздо больший риск должны были принести и больший успех, подняв его над сонмищем других ваятелей, живописцев, творцов.
Сформулировав свою идею, Микеланджело перестает видеть вокруг себя кого бы то ни было: его больше не интересуют оценки критиков, ему не нужны поощрения, он твердо знает, что рано или поздно мир будет молча аплодировать ему. Но ответом миру будет сардоническая ухмылка гения, не опустившегося до обывательской беседы с современником, не желающего ничего слушать, но готового говорить языком символов, воплощенных в бессмертные творения.
Это был настрой на полную победу, и противостоять такому напору духа аморфному и бесформенному, как амеба, человечеству было бы не под силу.
«Мой дом там, где я работаю, а работаю я везде».
Альфред Нобель
(21 октября 1833 года – 10 декабря 1896 года)
Сегодня можно смело утверждать, что по степени организации работы Альфред Нобель обогнал своих современников как минимум на столетие. Маститый ученый, хваткий бизнесмен и разочарованный меланхолик одновременно, в активе которого 355 запатентованных изобретений, Альфред Нобель не только сумел вписать свое имя в ряд великих исследователей, но и создал империю промышленников, основал премию, ставшей самой престижной на планете, ибо она призвана стимулировать наиболее важные для человечества усилия, направленные на сохранение и прогрессирование самой человеческой цивилизации. Благодаря удивительному качеству – чрезвычайной последовательности и настойчивости в движении к цели – он, выходец из разорившейся семьи, сделался гениальным инженером и… одним из наиболее успешных людей своего времени.
Альфред Нобель родился в семье видного и чрезвычайно деятельного шведского изобретателя Эммануэля Нобеля, известного тем, что, разорившись за год до рождения Альфеда (дом и все имущество Нобелей сгорели во время огромного пожара), сумел серией удивительных инноваций в разных областях не только вернуть потерянное социальное положение, но и основать в России семейную промышленную империю, почти исключительно основанную на изобретениях. Нобель-отец был превосходным архитектором и изобретателем разборных деревянных домов и разнообразных станков, системы отопления с циркулирующей горячей водой, аппарата для измерения давления воздуха, усовершенствованных барометра и манометра, мин, наконец. Когда он, перебравшись в Россию, продемонстрировал мощь собственных изобретений в военной области, российский генералитет обеспечил должное финансирование исследований.
Интересно, что именно отец развил у сыновей психологию неприятия общепринятой морали и саркастическое отношение к общественному мнению. «Люди – это всего лишь стая обезьян, которые вцепились в земной шар и поэтому не падают», – внушал он детям, и такие оценки, конечно, не могли пройти мимо их сознания. Вместе с отторжением всякого проявления стадного чувства отец привил своим сыновьям пламенную индивидуальность, бесконечное упорство и непреодолимое желание добиться чего-то большего, чем обычный обыватель планеты.
Альфред был хилым и тщедушным ребенком, но, к его счастью, родители не обделили мальчика своим вниманием и любовью и всячески поощряли сына, когда тому что-нибудь удавалось. Слабость здоровья и тщедушие не позволяли Альфреду общаться на равных со сверстниками, и он с детства был обречен на одиночество. Удрученность такого положения в ранний период жизни оставила глубокий след на всю жизнь и сформировала депрессивный темперамент, а вынужденная замкнутость привела его к чтению книг, ставшему любимым занятием. Можно утверждать, что именно интровертованность и жизнь отшельником с самого детства, а еще любовь и внимание родителей определили в нем черты будущего романтичного искателя, исследователя, полагающегося лишь на себя и отвергающего весь остальной, казавшийся ему несовершенным и отсталым мир.
Как утверждают биографы Альфреда Нобеля, он всего лишь год посещал школу (по-видимому, из-за слабого здоровья и невозможности противостоять сверстникам). В то же время он всегда поражал окружающих необыкновенными и глубокими знаниями в различных областях, особенно в степени владения иностранными языками. Позже Альфред даже написал несколько произведений на неродном английском, а великолепная способность излагать мысли на английском, французском и немецком сослужили неоценимую службу в период, когда Нобель продвигал свои изобретения и продукцию на рынки других стран и самостоятельно выступал как распространителем, так и маркетологом всего, что создавал. Даже отец, не слишком склонный к каким-либо похвалам, откровенно восхищался сыном, который благодаря нескончаемой жажде догнать сверстников в превращался живую энциклопедию. Конечно, немаловажным было то, что Нобель-отец ко времени юношеской зрелости сыновей уже мог оплачивать их частные уроки, а среди учителей были известные в стране ученые. Удивительным представляется тот факт, что в смятенной и восприимчивой душе Альфреда находилось место и для сентиментальной поэзии, и фундаментальных наук. Мотивация знаний, в которую всегда уходят корнями любые идеи, пришла к Альфреду благодаря его несчастиям – из-за болезненности и хрупкой чувствительности он всегда был изгоем в мире мальчишек-сверстников. Вначале она была просто психологической защитой, иммунитетом против вынужденного отчуждения. Со временем мальчик стал замечать, что есть области, где он может быть лучше других, а еще позже осознал, что уязвимость имеет не только физическую природу.
