Петрищева с жаром уходит в работу. Она спешит закончить свои дела, прежде чем болезнь ее свалит. Начатые изыскания должны быть продолжены, ее труд может пропасть. Последние дни и часы она проводит в разъездах, в подведении итогов и доделках, которые могли бы еще подождать. Исследовательница не знает передышки, настойчиво трудится и заносит каждую мелочь в дневник. Увы, многое останется недовершенным: не удастся зарисовать прибрежные скалы, которые так нравятся ей, сфотографировать извилистую тропинку в горах, составить карту распространения комаров в Приморье и заретушировать ее. Не придется ей, видимо, побывать в Индии, поглядеть, какие там живут виды наших комаров и москитов.
Петрищева стала захаживать в палаты и подолгу глядеть на больных. Ее ждет то же самое, – какой толк обманывать себя? Надо быть готовой к любым испытаниям, к самому худшему и ужасному концу. Внешне спокойная, по-прежнему, казалось, уверенная, она теряла последние силы.Впервые осознав близость смерти, отважная искательница ужаснулась.
Прошли двадцать дней и двадцать ночей ожидания. Все тревоги миновали без болезни и скорбных последствий.
Тридцать тысяч комаров выловила Петрищева в Приморье, шесть из них оказались переносчиками энцефалита. С каждым из видов было много хлопот, но всех больше ее истомил так называемый aedes Togoi. He легко было справиться с ним, разгадать его сущность и двойственную натуру. Удивительно, до чего он приковал ее внимание к себе, заставил следовать за собой в самое логово смерти.
– Можно что угодно думать о нем, – говорила она лаборантке, – называть его «хищником», «кровососом», «злодеем». Я далека от того, чтобы им восторгаться. Но видали вы когда-нибудь такого комара? Он прежде всего черный, как монах, грудь и крылья в серебристых чешуйках, а на тоненьких лапках – белые колечки. Он проводит свою жизнь в уединенной лачуге, под шум морского прибоя. Там, в неровностях скал, в выемках, покрытых дождевой влагой, куда порой долетают брызги волн, самка откладывает яйца. Она так приклеивает их к камню, что никакой шквал не снесет. Ни потоки дождей, ни засухи им не страшны, они могут два года без ущерба пробыть вне воды.
«Черный отшельник» обитает у берега, на скалистых вершинах, где чайки и бакланы выводят своих птенцов. Его влечет к этим птицам, к безлюдным и пустынным берегам. Придет осень, и он возвращается в мир. Нет больше чаек и бакланов, они улетели на юг, и недавний отшельник уподобляется прочим собратьям, ничем не отмеченным судьбой. Он бросается на животных, кусает людей, самка откладывает яйца не на берегу океана, а на дворовых кадках и колодах, где поят коней.
Такова двойственная природа приморского хищника aedes Togoi – обитателя скалистых берегов.
Петрищева настойчиво следила за ним. Она шла с лаборанткой от мыса к мысу, бродила по кручам, пробиралась туда, где гнездятся бакланы и прячутся чайки в расщелинах скал. Ни дорог, ни тропинок на трудном пути; каменные громады, испещренные, источенные ветром и дождем, вырастали преградой, которую, казалось, не обойти. Препятствия брались упорством. Женщины поднимались и спускались ползком, подтягивая и поддерживая друг друга. За островерхой скалой, казавшейся издали башней, вставала другая, со шпилем, устремленным к голубым небесам. Справа от мрачных утесов, чьи мощные основания уходили в кипящую пену прибоя, и далеко впереди цвели зеленые пахучие травы. В ложбинах высились великаны ирисы. Голубые и синие, они мягко оттеняли ковры пестрых орхидей, пунцовых и оранжевых лилий. Когда скалистая гряда вставала непроходимой преградой, искательницы спускались к воде и, ступая по скользкой каменной россыпи, цепляясь за выступы, вновь взбирались на крутую вершину.
Их встречали крики испуганных птиц, неохотно покидавших свои гнезда. На время точно глохнул шум морского прибоя. Охотницы спешили под навесы скал, в обиталище черного кровососа. Там они набивали свои пробирки и тем же путем возвращались домой.
Так шла охота до памятного дня долгожданной удачи. В то утро Петрищева и лаборантка, как обычно, направились к морю. Был ясный, солнечный день. Бескрайная тишь и гладь океана сливались с далеким безоблачным небом, а между камнями с грохотом пенился прибой. Вдали нежились нерпы. Неуклюжие звери с шумом всплывали и, ныряя, исчезали в воде.
Недалеко от берега в море стояла скала. Высоко в воздухе над ней носился орлан, охотник до выводков чаек.
«Там, видимо, гнезда бакланов и чаек, – подумала искательница, – в таком случае между ними и черный комар».
Тридцать метров не такое уж великое расстояние, можно проплыть и убедиться. Они бросаются в воду и быстро движутся к скале. Широкие листья морской капусты неприятно щекочут лицо. В голову приходит тревожная мысль, что со дна моря может всплыть осьминог – страшный хищник Японского моря. Взор невольно скользит по воде, проникает в прозрачные глубины. Нет, уж лучше туда не заглядывать.
Руки охватывают выступ скалы и обжигаются о колючки морского ежа. Несколько проворных движений – и охотницы на заветном островке. С шумом уносятся чайки, прервал свой дозор, хищник орлан. Они одни в океане на уединенной скале. Минута, другая – и на охотниц пикирует черный комар. Женщины наполняют свои пробирки добычей и с живым грузом, привешенным к поясу, спешат вернуться на материк.
Первый вскрытый в лаборатории комар открыл тайну влечения черного отшельника к желтоклювой чайке. Желудки aedes Togoi оказались набитыми ядерными эритроцитами – кровяными тельцами птиц. Влечение объяснялось чувством хищника к жертве, кровососа – к предмету питания. Спустя двадцать дней в походной лаборатории сделали не менее важное открытие: пленные комары скалистого острова содержали возбудителя энцефалита. Личинки, собранные на том же утесе, были также заражены.
Двойственная натура черного хищника раскрылась теперь до конца. Приспособившись жить за счет крови пернатых соседей, комар после отлета чаек на юг переселяется к людям. Неразборчивый и жадный, он с одинаковым усердием нападает на животных и на человека, прививая им японский энцефалит.
Два резервуара сохраняют возбудителя от уничтожения: это сами переносчики, передающие заразу потомству, и, вероятно, птицы – жертвы комара. Одного не могла уяснить себе Петрищева: комары ли вначале передали чайкам заразное начало, инфекцию, или птицы перенесли ее с японских берегов и заразили насекомых?
Проблема энцефалита на Дальнем Востоке была решена.
Основательно изучив природу каждого вида переносчика энцефалита, Петрищева могла не только сказать, где именно гнездится и размещается враг, но и какими средствами следует вести с ним борьбу. Старый растительный сухостой на лугах, установила она, служит убежищем для трех видов переносчиков; рисовые поля с их застойными водами, кадки с водой и прогреваемые болотца в дачных, лесных и садовых районах, лагуны и впадины в каменистом ложе скалистого берега, дорожные канавы, лужи и мелкие огородные канавки способствуют развитию видов комаров, зараженных возбудителем энцефалита. Петрищева предложила ускорить сенокос, с тем чтобы к моменту первого лёта комаров на полях не оставалось косцов. В тех случаях, когда уборка затягивается, людям следует носить специальную закрытую одежду и сетки, пропитанные химическим раствором, отпугивающим комаров, Перед заходом солнца вблизи полевого стана нужно разводить небольшие дымовые костры.
