Такое же необычайное, замечательное явление происходило и с танками…“»
«Многие из этих героев были советскими танкистами и летчиками. Они приехали в Испанию по доброй воле, чтобы сражаться на нашей стороне, а если нужно — умереть за наше дело. Не считаясь со временем, не обращая внимания на усталость, не жалея ради Испании ни крови, ни самой жизни, они отважно сражались бок о бок с испанцами. То были благородные, проникнутые революционной романтикой, воспитанные и закаленные великолепной советской школой герои.
Титанически сложную задачу — защитить Мадрид, которую гитлеровцы считали неосуществимой, наши бойцы решили благодаря активнейшему содействию советских добровольцев: танкистов и летчиков. Среди них выделялись своим героизмом, самоотверженностью и благородным духом самопожертвования, покрывшие себя бессмертной славой, ас ночных полетов Серов и его товарищи…»
Начальник авиации Испанской Республики Идальго де Сиснерос не только с восторгом говорит о присланной в Испанию советской материальной части, превзошедшей его ожидания, но и о летчиках, оказывавших большое влияние на всех своей дисциплинированностью, отвагой, товарищеской выручкой в бою. Приводя высокое мнение генерала Рохо о решающей роли авиации в книге «Героическая Испания», Сиснерос говорит: «Хочу быть точным и справедливым и поэтому должен подчеркнуть, что в то время республиканская авиация в своем большинстве была представлена советскими летчиками».
Идальго де Сиснерос подробно рассказывает о подвиге Серова и Якушина в ночном бою с фашистами и заключает: «Благодаря героизму двух советских летчиков — Якушина и Серова, инициаторов этого исторического подвига, солдаты Республики смогли отдыхать ночью и в лучших условиях сражаться против фашистских войск»[11].
В своей книге «Меняю курс»[12] Игнасио Идальго де Сиснерос вновь возвращается к этим ночным битвам, с восхищением называя имена Серова и Якушина (указывая при этом, что в Испании их звали Родриго Матео и Карлос Кастехон).
* * *
Летный состав безгранично доверял своему командиру и уверенно шел за ним на любые, самые трудные боевые операции.
Серов появился над одним аэродромом. С земли его тотчас узнали по свойственному ему «почерку». По своему обыкновению, он проделал на малой высоте несколько «бочек» подряд, выровнялся почти у самой земли и приземлился точно у знака «Т». Заруливая, помахал рукой товарищам, остановил машину и соскочил на землю. Его тотчас окружили. Одних обнял, с другими тут же накоротке познакомился.
На совещании летчиков совместно со здешним командованием Серов разъяснил создавшееся положение.
Фашистские мятежники давно поняли, что республиканская авиация представляет собой не ту слабосильную и незначительную группу, которая еще не так давно сражалась с ними на полном изматывании людей и техники, а мощный кулак людей решительных, замечательных асов, с которыми нелегко бороться. Днем и ночью фашистские бомбардировщики наталкиваются на умело организованное сопротивление, попадают под атаки истребителей, осыпающих их меткими зажигательными пулями. И «мушки» и «чатос» сбили уже немало немецких и итальянских фашистских «коров», вынуждая остальных сбрасывать бомбовый груз далеко от Мадрида, далеко за чертой намеченной ими цели.
И вот в последнее время участились вражеские налеты на республиканские аэродромы.
— Наши аэродромы под Мадридом, Барселоной, Сарагосой становятся главными центрами борьбы с фашистской авиацией. А у нас самолетов и без того немного. На один самолет республиканцев приходится более десяти самолетов противника. Летчики подчас вылетают на машинах, до того избитых и продырявленных, что при других условиях вылеты на этих самолетах были бы категорически запрещены. Но откуда взять другие? Мы и бережем свои, как только можем. Радуемся, когда и летчик возвращается из боя цел и противника сбил, и собственная его машина не развалилась! Так вот давайте организуем защиту своих аэродромов, чтобы фашистские налеты не могли застать наши самолеты на земле. Будем бить врага общим фронтом. Нам, как воздух, необходимо взаимодействие нашей разведки и наших боевых эскадрилий.
Серов предложил свой план охраны аэродромов. По этому плану, принятому командованием всех авиачастей, ближние и отдаленные посты наблюдения были расположены таким образом, чтобы вовремя предупреждать о появлении вражеской авиации. Хорошо был организован и воздушный патруль. Благодаря достигнутому взаимодействию и отлично поставленной разведке и постам наземного и воздушного наблюдения планы противника были полностью сорваны. Франкистам ни разу не удалось застигнуть республиканские самолеты на земле и разбомбить их, не дав им подняться в воздух.
Во время Великой Отечественной войны с успехом применялся «вертикальный маневр», впервые введенный Серовым в Испании. Он заключался в том, что самолеты были рассредоточены по всему летному полю и поэтому могли сразу, одновременно взлететь и завязать массовый воздушный бой с врагом. Так же получили распространение серовские воздушные бои на вираже или, как потом стали говорить наши авиаторы, на карусели. «Мы стараемся воевать, как воюет он, — смело, дерзко, творчески, — писал Б. Смирнов. — И, несмотря на то, что бои принимают все более ожесточенный характер, мы пока не имеем поражений, а противник потерял от нашего огня еще семь самолетов».
На подступах к своим аэродромам Серов выдержал, таким образом, четыре массовых налета противника и разбил врага во всех четырех сражениях. Тактический талант Серова в этих операциях вызывал восхищение военных специалистов. Генерал-лейтенант авиации Ф. А. Агальцов впоследствии говорил:
— Не дать себя разбомбить за четыре массированных налета — для этого понадобился блестящий тактический талант Анатолия Константиновича.
В массовых воздушных битвах Серов руководил боевыми силами большой авиагруппы, разбивал фашистские воздушные соединения над Мадридом и над расположениями республиканских войск. Фашисты теряли свои бомбардировщики и истребительные машины, губили их экипажи, а Серов не имел потерь, за исключением одного тяжелого случая, когда погиб русский летчик.
Серов потом рассказал об этом героическом эпизоде.
Фашисты послали на республиканский аэродром эскадрилью скоростных бомбардировщиков в сопровождении истребителей. Наши самолеты в числе трех эскадрилий заранее поднялись в воздух и пошли навстречу противнику.
— Неприятели разделились на две группы, — рассказывал Анатолий. — Я подошел метров на семьсот к той группе, которая была больше. Тут я заметил, что две мои эскадрильи начали бой со второй группой. Против моей эскадрильи было десять бомбардировщиков и сорок истребителей. Мы врезались в их строй. Неприятельские бомбардировщики растерялись, начали сбрасывать бомбы куда попало, чтобы облегчить свои машины, и повернули обратно. На нас ринулись вражеские истребители. Мы повели бой против сорока бешеных врагов. Один из наших товарищей был подбит и пикировал к земле. За ним гнался неприятельский самолет, стреляя из всех пулеметов. Я бросился выручать товарища. Открываю полный огонь. В тот момент, когда фашист хотел уйти от меня боевым разворотом, я его настиг и зажег. Но, когда наш товарищ выпрыгнул с парашютом, враги, в числе четырех самолетов, бросились на него и расстреляли в упор. Решив отомстить палачам, я начал их поливать свинцом. Один из противников пытался уйти. У него была пробита водяная система. Из машины клубами валил пар. Он метнулся вверх, надеясь скрыться за облаками. Я дал очередь из всех пулеметов. Растерявшись, он развернулся прямо на меня. Еще секунда, и противник, объятый пламенем, «загремел» на землю.
