экскременты со стенок отскребали ногтями. Удивляться здесь нечему. Они боролись за свою жизнь.
Еще Пик вспоминает многочасовые сеансы самокритики, на которых нужно было исповедоваться в реальных и выдуманных грехах, а также доносить на друзей.
Во время одного из таких сеансов взял слово человек, которого подозревали в краже кукурузы. Он признался, что однажды от голода сорвал початок, запек его и съел. Его вместе с женой сослали в деревню. “Они так и не вернулись”, – пишет Пик: “Люди говорили: раз они такие голодные, то наверняка предатели” [41].
“Они так и не вернулись” на языке красных кхмеров Камбоджи означало смерть.
При красных кхмерах повсюду, даже в министерстве иностранных дел (в номенклатуре того времени Bi), свирепствовал голод. Когда привозили рис, сотрудники кричали: “Да здравствует Ангка! Да здравствует экономическая линия! Да здравствует коллективизация!”
Но рис часто не приезжал.
Поварихе по имени Сан приходилось варить супы из обычных и лечебных трав и ствола бананового дерева. Но случались такие дни, когда ей вообще нечего было класть в кастрюлю. Или когда они получали лишь корзину тухлых яиц да корзину заплесневелых овощей – одну на всех.
Пик тогда сделала важное открытие: красные кхмеры использовали голод в качестве инструмента политического воздействия.
Голод был наказанием за непослушание.
Голод был наказанием за неправильное происхождение.
Голод был наказанием за болезнь, за непригодность для Революции.
Голод помогал поддерживать дисциплину.
“Голод заменял все мысли <… >. Получив еду, мы были благодарны Ангка” [42].
Меню в министерстве менялось только в том случае, если проходили политзанятия для важных государственных деятелей. Тогда специальная машина привозила рыбу, овощи и даже омаров.
В 1975 году на одно из таких занятий приехала Йонг Мыан со своим мужем Пыть Тиангом и группой заслуженных революционеров. Их называли bang, “старшие”. Bang селили не вместе с другими сотрудниками Bi, а в особняках, оставшихся от местной буржуазии. Их не просто лучше кормили – курицей, свининой и рисом, – им давали даже вино, а их телохранители, как пишет Пик, приносили им свежеиспеченный хлеб.
Тем временем простые камбоджийцы умирали от голода.
Занятие, в котором участвовала Мыан с мужем, было посвящено следующим темам: визионерство и прозорливость Ангка, выселение городов и его (исключительно положительные!) последствия, ликвидация денег, роль Сианука. Пол Пот лично разъяснял bang, что Сианук – заложник красных кхмеров и они будут использовать его на свое усмотрение: он тигр, запертый в клетке.
“Камбоджийская революция – беспрецедентное событие в истории”, – утверждали они.
“Решена проблема извечного разделения на город и деревню”.
“Ангка превзошла Ленина и идет дальше, чем Мао”.
“Весь мир смотрит на Ангка, потому что ее Революция – самая красивая и самая чистая”.
14
В Пномпень меня вызвали через два месяца после его взятия. Мой муж уже находился там. Сначала он стал директором Центрального банка, но потом руководство решило, что мы станем первой страной на свете, упразднившей деньги, и банк оказался уже не нужен.
Тогда нас обоих отправили учиться.
До начала учебы я спросила Пол Пота:
– Зачем мне эта учеба? Я хочу готовить!
Брат Пол Пот улыбнулся.
– Ты нужна Ангка для другого, сестра Мыан, – объяснил он. – Брат Пыть Тианг станет послом в Китае. Ты будешь женой посла.
А я даже не знала, кто такой посол.
И сказала:
– Я не хочу никуда ехать. Я хочу остаться здесь, в Камбодже! Хочу и дальше готовить для наших вождей!
Пол Пот снова улыбнулся.
– Теперь будет готовить сестра Ли Кимсенг, жена Нуон Чеа. Для тебя у нас другое задание.
Мне было так тяжело, что я даже не удержалась от слез. Но не будешь же спорить как дурная. Ангка лучше знает, что для нас хорошо и чего от нас требовать. Вот поедем в Китай и увидим.
Я знала, что делаю это для партии. И для революции.
И, как и все в жизни, – для Брата Пол Пота.
15
Серым кардиналом в Bi была некая Рыан. Ее муж Дыан руководил бюро торговли в министерстве промышленности. Это он устроил жену на должность директора магазина для дипломатов [43]. Положение оборотистой и предприимчивой Рыан укреплялось с каждым днем, пока она фактически не стала правой рукой Иенг Сари и начала отвечать за всю администрацию в Bi. Рыан пристраивала своих близких и дальних родственников, и они постепенно занимали все больше должностей.
Лоране Пик вспоминает, что как-то раз ей удалось вырастить несколько грядок очень красивой капусты. Сразу же нарисовалась Рыан и забрала весь урожай капусты в свой магазин для дипломатов. Делиться с голодающими сотрудниками министерства ей в голову не пришло.
– Любая война и любая революция выносят на поверхность таких людей, как Рыан, – говорит историк Сыам Борей. – Единственное, что ее волновало, – сколько удастся на этом заработать. Деньги из магазина для дипломатов никто не контролировал. А ее родственники, заполонившие министерство, образовали своего рода клан, благодаря которому ее власть только крепла.
Так совпало, что Мыан, повариха Пол Пота, была племянницей Рыан, а посольство в Китае (в Пекине) – самым престижным местом для дипломатических представителей нового камбоджийского правительства. Серж Тион, автор эссе, опубликованного в книге “Revival: The Cambodian Agony”, утверждает, что своим назначением на должность посла в самой лакомой столице Пыть Тианг был обязан исключительно тому, что Рыан хотела отправить туда свою племянницу.
Столь ненавистный камбоджийским коммунистам непотизм, раздражавший их в окружении принца Сианука, быстро проник и в их ряды.
16
Трижды при разных обстоятельствах я спрашиваю Мыан о Рыан, об их отношениях и о том, действительно ли муж Мыан стал послом благодаря Рыан.
Трижды Мыан – очень по-кхмерски – делает вид, что не слышит мой вопрос.
17
Перед отъездом у нас состоялась прощальная встреча с предводителями. На той встрече Пол Пот меня удивил: я получила назначение секретарем партийной ячейки в посольстве. То есть стала начальником Пыть Тианга. Все знали, что Партия важнее всего, а мой муж в партийной иерархии стоял ниже меня: да, он был послом, зато я вела собрания партийной ячейки, и ему приходилось меня слушать. Когда Пол Пот приехал в Пекин, он называл меня вице-послом и со смехом интересовался у моего мужа, прислушивается ли он к моим советам.
В Пекине я очень много работала. Уже через год я заговорила по-китайски, а через два года говорила уже вполне сносно. Я даже переводила китайские фильмы на кхмерский. Но и это ничто в сравнении с моим мужем. Пыть Тианг овладел китайским меньше чем за год, чем удивил даже
