Донскую область, на Рождество казаки самовольно оставляли фронт под предлогом встречи Христова праздника.
По понятным причинам вклад казаков-стариков в борьбу с большевизмом не мог быть определяющим, да и потери среди них были велики, поэтому-то в 1920 году на Дону и Кубани не нашлось сил (прежде всего моральных) противостоять Красной армии, а таких героев, как Елисеев, оказалось не так уж и много. Вообще, знакомясь с мемуарами некоторых казаков, нетрудно заметить, что для многих из них Православие было частью быта, а не наоборот. А когда религия становится просто частью быта, то она неизбежно обрастает всевозможными суевериями. Генерал Краснов, выбранный весной восемнадцатого года донским атаманом, вспоминал, что казаки суеверно верили в его счастье, потому что не раз на войне он выходил победителем из очень сложных и тяжелых положений. Кстати, став атаманом, Краснов издал свод законов, в которых четко было прописано: «Первенствующая во Всевеликом Войске Донском есть вера христианская православная». Увы, но бытовое Православие, ставшее в сознании многих станичников частью интерьера, оказалось не способным зажигать сердца, о чем и свидетельствует печальная история казачества в Гражданскую войну. Видимо, понимал это и генерал Краснов: в своих воззваниях он апеллировал, как правило, к сословным и патриотическим чувствам казаков, призывая их к освобождению Дона и борьбе за Россию, но атаман никогда не ставил во главу угла религиозный фактор. В сознании большинства станичников материя довлела над духом: урожай, кобыла, земля, на которую претендовало иногороднее крестьянство, занимали главное место в казачьих сердцах. Увы, но религиозная жертвенность оказалась чужда большинству из них [45].
Более того, тяготы Гражданской войны деморализовали значительную часть южнорусского казачества, оказавшегося неспособным даже встать на защиту собственных станиц. Практически все добровольческие офицеры и генералы вспоминали о том, как весной двадцатого года уходили в тыл прекрасно вооруженные, хорошо экипированные и не уступавшие в численности противнику казачьи полки. Увы, их некому было остановить и призвать к продолжению борьбы – за два года кровопролитной войны старики практически все погибли так же, как и многие мальчишки-юнкера и кадеты, с первых дней Смуты сражавшиеся в рядах Белой армии. И есть что-то символичное, какая-то высшая правда в том, что против сатанинского большевизма первыми выступили старики и почти что дети.
Что ж, думается, уже в изгнании многие казаки переосмыслили свое восприятие коммунизма, и поэтому немало из них вступило в годы Второй мировой войны в ряды германской армии, ошибочно увидев в фашистской агрессии продолжение Гражданской войны, борьбу христиан с силами зла. Православные воины шли вместе со слугами Ваала… И в этом еще одна страница трагической русской истории.
Наше повествование подходит к концу. Огромное численное превосходство большевистских войск, колоссальная энергия и чудовищная жестокость их вождей, игра на низменных инстинктах обезумевшего народа сделали свое дело. Белые проиграли войну. Уже в эмиграции многие офицеры, кто-то в тиши рабочих кабинетов, а кто-то на чердаках парижских домов, после тяжелого трудового дня писали мемуары, пытаясь осмыслить причины своего поражения. Кому-то они виделись в неудачных стратегических решениях командования, кому-то – в предательстве казаков, особенно кубанцев, кто-то обвинял союзников, некоторые же находили духовные причины своих неудач.
Как это ни парадоксально, но одним из тех, кто увидел события Гражданской войны не в коллизиях земной истории, а в мистическом плане, был человек, оказавшийся, отнюдь не по добровольному желанию и велению сердца, в рядах Красной армии. Речь идет об одном из лучших русских генералов Алексее Алексеевиче Брусилове, написавшем незадолго до смерти: «В то время (в период февральских событий 1917 года, когда Брусилов поддержал отречение государя и принял революцию. – И.Х.) я еще не понимал, что революции нашей, русской, уже нет… нахлынуло совсем иное: всемирная антихристианская борьба, желающая уничтожить весь свет Христов во имя тьмы сатанинской… Кто-то верно сказал, что большевики очутились в темной прихожей того большого антихристианского движения, которое ими руководит, и они сами не знают, кто дает им свои директивы… Особенная вина на нас, верующих людях, ибо неверующие – те не понимали многого, а мы, христиане, должны были понимать… Мережковский совершенно прав, утверждая, что наша либеральная, атеистическая интеллигенция и большевики-коммунисты имеют точку соприкосновения, равнозначащую и одинаковую в смысле вины перед Россией, ибо разрушали Церковь, веру в народе одинаково».
И все же нельзя сказать, что Белое движение не было православным.
…Недавно сколоченная церковь была переполнена молящимися – сделанные из одеял иконостасы; иконы, выполненные своими же, добровольческими, художниками; престол; жертвенник и аналой, сложенные из ящиков; наконец, звонницы из рельсов узкоколейки и снарядных гильз. Все это было изготовлено русскими солдатами и офицерами, и все это освящалось горячей молитвой. По прибытии в Галлиполи (казачьи полки были размещены на острове Лемнос) каждая часть в одной из первых палаток сооружала храм. Поражение и эвакуация изменили саму душу армии. Поэтому Галлиполи – начало православного возрождения армии и духовная победа Белого движения. И когда в Крыму по приказу иноземцев Белы Куна и Розалии Залкинд (Землячка-Демон) русские люди убивали на потеху Ваалу русских людей, в храмах Галлиполи возносилась молитва ко Господу и совершалась Бескровная Жертва – происходило чудесное превращение Белой армии из классовой и интеллигентской в православную.
Думается, внутреннее ощущение большинства белогвардейцев, вступивших на холодную землю Галлиполи, наиболее точно передал профессор Даватц: «Я никогда не испытывал такой необходимости быть в православной церкви, как здесь, в Галлиполи; с тех пор каждое воскресенье я бываю на службе. Иногда служит русский священник и поет русский хор (чаще служили греки – Галлиполи был их канонической территорией. – И.Х.). И когда на ектеньи возглашается моление за «православное воинство наше» за «Великого Господина нашего Тихона», за "Правителя нашего Петра (Врангеля. – И.Х.)" и за «богохранимую Державу Российскую», – охватывает неизъяснимое чувство умиления. Сжимает сердце какая-то светлая тоска; делается немного жалко себя; хочется, чтобы кто-то пожалел и приласкал. И становится ясно, что это может сделать только Он, Всезнающий и Всесильный. Он знает мою душу. Он знает ее высоты и темные глубины. Перед ним, с обнаженной душою, стою я в Его храме и говорю, как ребенок:
– Рассуди… Выяви правду… Возьми как жертву, если она нужна… Только не отвергай…»
Не отверг Господь тех, кто унес, по словам писателя Романа Гуля, Россию с собой.
В невероятно тяжелых условиях голода и холода Галлиполи Белая (подлинно Русская) армия выжила. Галлиполи стали для нее нравственным очищением. Это получилось благодаря придававшему бойцам силы духовному напряжению, обновившему армию. Да, кто-то из белогвардейцев вернулся в большевистский ад, где их ждали тюрьмы, ссылки, лагеря и, как
