Вообще-то я — правша, но, как ни странно, иногда рисую левой рукой, как ребёнок.
История искусств зачаровывает меня: переход от одного течения к другому, иногда даже без перерыва, от реализма к импрессионизму, потом к кубизму, сюрреализму... Это развитие кажется мне таинственным и совершенно необычайным. Порой не происходит ничего. Пауза между двумя течениями, будто всё замерло в ожидании. А потом наконец-то возникает что-то новое.
Я люблю рисовать и писать красками. Мне всегда нравилось рисовать. Вот уже лет десять я пишу почти каждый день, трачу на это большую часть времени перед сном. Когда мне не спится, я рисую, пишу. Зачастую уже через несколько часов мне удаётся нанести последний мазок на холст. Иногда я заканчиваю полотно за одну ночь. Есть у меня и маленькие наивные картинки на клочках бумаги. Мне нравится их рисовать. А еще я обожаю чиркать наброски, какие-то детали, которые совершенно бесполезны, вообще ни к чему, но мне забавно. Для меня это что-то вроде ракугаки (традиционных рисунков).
Работая над «Банзай, режиссёр!», я вдохновлялся техникой Пауля Клее и Пикассо, которые рисовали и писали как маленькие. Они оба откладывали на время свои взрослые замыслы, эмоции, живописную технику и творили по-детски, будто играя. Я восхищаюсь Паулем Клее. Он был одной из знаковых фигур Баухауса[29]. Нацисты считали его «дегенератом», а на мой взгляд, он великий художник. В своих картинах он связывает абстрактные элементы без внутреннего содержания с другими, более символичными. Есть в его творчестве что-то от сновидений, и этим оно меня очень трогает. Его живопись говорит с духом напрямую, так как она не показывает ничего. Некоторые критики называли Клее примитивным художником, как Сати[30], который сочинял простенькие мелодии, построенные на повторах. Но, на мой взгляд, Клее — великий художник. Прежде всего, он создал особую технику: он писал инстинктивно, безо всяких раздумий, под влиянием ребёнка, живущего внутри него, того, кем он, возможно, и остался.
Из «Дневника» (1957) того же Пауля Клее: «Ничто в этом мире не может захватить меня, ведь я существую как среди мёртвых, так и среди тех, кто не был рождён. Чуть ближе к сердцу творчества, чем это принято. И всё же ещё слишком далеко».
Еще я высоко ценю творчество молодой японской художницы, которая называет себя Токиоко. Она работает в совершенно ином жанре, находя вдохновение в своем окружении и поп-культуре, этой смеси безумной истерии и упоения самовлюбленностью. Знаменитый режиссёр Этан Коэн, один из братьев Коэнов, помог ей организовать первую выставку в США, в одной из галерей Нью-Йорка.
Надеюсь, что в будущем у меня появится больше времени для живописи. И что я ещё смогу подняться над собой. Хотя я знаю, что никогда не смогу сравниться с Матиссом, Кокто или японским художником Лэйдзи Мацумото.
Писать, рисовать совсем не просто. Особенно когда отдаешь себе отчёт в своих недостатках. Я знаю, что многие мои картины, рисунки, наброски совершенно бессмысленны. Друзьям они кажутся забавными или скорее странными, и они совершенно правы. Галереи уже предлагали мне выставлять и продавать мои рисунки, но до недавнего времени меня это не слишком привлекало. Во Франции, скажем, лет пятнадцать назад, когда на фестивале в Авиньоне центральной темой была «Красота», мне предложили выделить там место, чтобы я представил своё видение красоты. Но этот проект так и не осуществился, хотя организаторы всё же отдали мне дань уважения. Затем, кажется в 2001 году, несколько моих работ были показаны в Париже, в Фонде современного искусства Картье, в рамках выставки, посвящённой японскому художнику и скульптору Такаси Мураками[31].
Сейчас я готов показать всё, от худшего до самого лучшего, подлинного Такеши, свои промахи, глупости, грязь, ахинею... Свою коллекцию отбросов. Выставка, в рамках которой я собираюсь высказаться как можно более личностно, задумана весной 2010 года, в Париже, при поддержке все того же Фонда Картье. Ради этого серьёзного проекта я попросил своего продюсера Масаюки Мори собрать все мои картины и рисунки, вплоть до самых крошечных, чтобы предъявить их западным зрителям. Возможно, они единственные, кто способен оценить эти работы, — так пусть узнают, кто я на самом деле. Потому что, на мой взгляд, европейцы меня переоценивают.
14.
Моё увлечение точными науками
Однажды весенним вечером после пары бокалов бордо Такеши Китано завёл речь о своей страсти к точным наукам, исписывая тетрадь математическими формулами...
Авария 1994 года несколько изменила моё восприятие жизни. После такого испытания и долгого выздоровления вы уже не будете прежним. На мне уже поставили крест, а я был охвачен такой жаждой жизни, как никогда раньше. Я очень много рисовал и стал снимать гораздо больше фильмов. Именно в тот момент я вернулся к изучению точных наук, в особенности математики.
Как вы уже знаете, в детстве и отрочестве я был очень силён в математике, мои оценки были зачастую гораздо выше, чем у моих друзей, которые позже сделали научную карьеру в Токийском университете. Когда я учился в Университете Мэйдзи, то некоторое время хотел изучать лазерные технологии — в то время это была одна из самых прогрессивных технических специальностей в Японии. Я верил, что мне повезло родиться в стране, необычайно увлечённой развитием прикладных наук и исследованиями в этой области.
Мое упоение наукой было вызвано, наверное, ещё и. тем ощущением возрождения, которое охватило меня после аварии: ведь этот несчастный случай мог стоить мне жизни. Выход из комы имел для меня огромное значение. В тот момент я поверил, что мне была дарована вторая жизнь. У некоторых людей такое посттравматическое пробуждение вызывает перерождение сознания. Многие из них начинают верить в Бога, хотя до этого были атеистами. Что же до меня, то я выбрал науку. И всё же я признаю, что чем больше изучаю науки, тем более допустимой представляется мне идея существования Бога. Порой при виде особенно изящной математической формулы я задумываюсь о том, что её могла создать какая-то сверхчеловеческая сила — возможно, Бог?
Еще Аристотель пришёл к выводу, что «создание мира непостижимо». В наши дни теории Большого взрыва — которые интересуют меня прежде всего — объединяют законы квантовой физики, но и Они не в силах объяснить все тайны бытия, загадки времени и пространства. Меня также занимают исследования и теории выдающегося британского астрофизика Стивена Хоукинга.
