Борис Вальбе - Помяловский

В день смерти писателя поэт А. Н. Плещеев напечатал следующее стихотворение:

Должен быть отмечен также некролог, посвященный памяти Помяловского одним из бурсаков (в «СПБ Ведомостях», 1863, № 227). Автор говорит о меткой наблюдательности Помяловского, особой оригинальности и типичности его характеров, художественности их изображения и о глубине идеи, прямо выхваченной из действительности. Особенно подчеркивает бурсак реалистическую силу «Очерков бурсы»; в их «беспощадно спокойной правдивости заключается их сила». «Ужели, — писал бурсак, — и эта свежая могила, в которую сходит загубленная бурсою великая сила, не пробудит энергии или чувства?.. Но как бы то ни было, страдальцы бурсы навсегда сохранят честное, правдивое слово Помяловского и никогда не забудут, что благодаря ему не погибла для нашей общественной истории правдивая повесть их страданий. А история найдет виноватых». Большое литературное значение Помяловского было отмечено во всей печати.

Неподдельную скорбь вызвала у всех смерть Помяловского. Характерно в этом отношении письмо Н. В. Шелгунова, написанное из ссылки жене от 18 декабря 1863 года: «Кстати, о смерти, — пишет Н. В. — Ты мне не говорила ничего, что умер Помяловский. Я не знаю этого человека, т. е. не был с ним знаком и видел его только несколько раз. Но известие о его смерти так поразило меня, как будто бы я лишился самого близкого друга. Скажу тебе по секрету, что меня, как говорят, прошибло. Боже, боже, — мало у нас и так даровитых и способных людей, да и те не живут у нас долго!.. В эти два года уже сколько выбыло подобных даровитых личностей. Бедная литература! И почему из литераторов должны выбывать только способные люди, а всякая дрянь, бездарность благоденствует и заносится, подобно каким-нибудь Скорятиным и Мельниковым? Грустно!..»

Всего около трех лет длилась писательская деятельность Н. Г. Помяловского. Огромные замыслы этого писателя-новатора не успели реализоваться; в его наследии поэтому преобладают неоконченные произведения. И все же эта замечательная писательская фигура стоит не только в центре такой бурной литературной эпохи, как 60-е годы, но является основоположной для всей русской революционно-демократической литературы конца XIX и начала XX века. По силе своего таланта и по времени своего появления в литературе Помяловский стоит впереди всей современной ему школы разночинцев (Николай Успенский, Ф. М. Решетников, В. А. Слепцов и др.).

Помяловский принес с собой в литературу необычайную биографию свою и своих сверстников, которых ломали в бурсе, гнули в Академии и которым, по выражению А. П. Григорьева, история приказала «гнуть жизнь».

Не тому приходится удивляться, что Помяловский стал жертвой тогдашней действительности, ее грубости и дикости. Надо удивляться, как из своей жестокой бурсы он вынес столько свежего дарования, наблюдательности и знания жизни.

Сила Помяловского заключается в органичности его творчества, в его настойчивом искании литературных форм, соответствующих новой эпохе и ее новым героям.

Недаром он так пытливо исследовал все возможности, которые открывались для новой демократической литературы. Строя планы по организации писательской среды, он весь был в заботах о новом типе писателя, о новых формах коллективной литературной работы.

Кто-то из историков литературы называет его писателем-оптимистом. Действительно, страницы Помяловского внушают бодрость и жизнерадостность даже тогда, когда он рисует в них мрачный быт семьи и школы.

Мы уже знаем, откуда принес с собою эти новые творческие силы Помяловский. Прежде всего тут сказалась удивительная эпоха первого сознательного пробуждения демократических слоев русского общества. Познание жизни для общественной практики — таков девиз литературно-общественного движения 60-х годов, легший в основу тогдашней литературной критики и художественной литературы.

Помяловский первый из писателей-шестидесятников внес в художественную литературу колоритную биографию разночинца. «Очерки бурсы», «Молотов», «Мещанское счастье» и др. — это куски жизни, удивительные отрезки новой социальной биографии.

В этом смысле все творчество Помяловского — своего рода автобиографические рассказы.

Н. Г. Помяловский не оставил по себе ни литературных воспоминаний, ни статей по искусству, ни отдельных характеристик современных ему писателей.

В его переписке, большей частью затерянной, также не нашли себе выражения его литературные воззрения. И все же можно и должно говорить об особой системе эстетических взглядов Помяловского, характерных для новой литературной эпохи 60-х годов. В борьбу за эту новую систему Помяловский шел рука об руку прежде всего с вождями своего поколения — с Н. Г. Чернышевским и Н. А. Добролюбовым.

На этом пути Помяловским отодвинуты были все эстетические традиции тургеневской школы. В основу своего художественного метода Помяловский кладет взгляды Фейербаха, его идею о единстве человеческого организма, исключающую всякий дуализм, идею родственности человеческого организма с животными и растительными организмами.

Основные положения Чернышевского из его «Антропологического принципа в философии» о человеке как продукте окружающей среды, общественных привычек и обстоятельств нашли также свое выражение в эстетике Помяловского и стали основным мотивом его творчества.

Девиз Добролюбова и Чернышевского о познании действительности как основе художественного творчества обусловил всю переоценку эстетических канонов дворянской литературы, на которую так решительно пошел Помяловский. Надо показать действительность так, как она есть, без всяких прикрас, не боясь «тьмы низких истин», — таков основной пункт художественной пропаганды Помяловского. Надо расширить до предельного все сферы «действительности». Мир подвалов, кабаков и ночлежек, проституток, пьяниц — имеет право быть объектом художественной литературы.