— Но когда человек прошел уже большую часть своего жизненного пути, он с грустью задает себе вопрос: суждено ли ему увидать те манящие горизонты, которые расстилаются там, впереди? Утешением ему является то, что там, впереди, идут молодые и сильные, что старость и юность сливаются в непрерывной работе для познания истины.
От прошлого к будущему. От учителей к ученикам — таковы основные вехи этой прочувственной речи. И когда умолк взорванный аплодисментами зал, к Жуковскому подошел человек, много лет назад впервые показавший маленькому Николеньке великую силу науки, — Альберт Христианович Репман.
— Среди присутствующих, верно, не найдется ни одного, который знал бы, как я, маленького Николая Жуковского до поступления его в гимназию! — Под несмолкающую овацию, которой были встречены эти слова, Репман обнял и расцеловал своего великого ученика.
Да, с тех пор много воды утекло. За домашними занятиями в Орехове и гимназией последовал университет, а затем Институт путей сообщения, где так неожиданно оборвалась мечта о звании инженера.
Это звание Жуковский получил сегодня, 16 января 1911 года. Он получил его от Технического училища— учебного заведения, где так сроднился Николай Егорович с инженерными кругами Москвы. Директор училища профессор Александр Павлович Гавриленко вручает Жуковскому диплом и золотой значок почетного инженера, инженера «hоnоris саusа» — «чести ради».
Обычно диплом получают в молодости. Он выдается всем оканчивающим институт своеобразным авансом в счет будущих дел. Жуковский же получил высокое звание инженера на закате жизни. Оно пришло к нему высшей похвалой творчеству, венцом деятельности в пограничной полосе между наукой и техникой.
Как сообщили своим читателям «Русские ведомости», Институт путей сообщения избрал «юбиляра своим почетным членом». Это выглядело своеобразным извинением за то, что случилось много лет назад со студентом Жуковским, так неудачно сдававшим в 1868 году экзамен по геодезии.
Пять часов продолжалось чествование. На столе гора папок с поздравительными адресами. Все выше ворох поздравительных телеграмм, прибывавших от ученых разных стран и народов. Из Петербурга и Парижа, Киева и Лондона, Одессы и Берлина, Харькова и Геттингена… Юбилей профессора Жуковского отметили ученые большинства стран мира. Его приветствовала родная страна. Его поздравляли крупнейшие университетские центры — Оксфорд и Сорбонна.
Репортеры многочисленных газет, для которых такие события — хлеб насущный, едва поспевали делать пометки в блокнотах. «Поздравительных адресов более пятидесяти, телеграмм около двухсот…», «Великая русская актриса Федотова шлет профессору свои поздравления…», «Университет считает Жуковского своей гордостью», «Президент Общества любителей естествознания профессор Анучин отмечает, что юбиляр приобщил русских ученых к мировому обмену мыслью и знанием, подчеркивая его роль в становлении русской авиации», «Инженер Карельских рассказывает о помощи профессора московским водопроводчикам», «Инженер Семенов сообщает об участии юбиляра в развитии городского хозяйства Москвы».
Это говорила Слава. Говорила громко, во весь голос, приветствуя заслуженного профессора на его родном языке, на языках всех народов, чьи инженеры воспользовались достижениями московского ученого.
На шестьдесят пятом году жизни Жуковский получил то, к чему так стремился в юности, — диплом инженера, заслуженное признание его огромного вклада в русскую технику. Ведь на протяжении всей своей деятельности Николай Егорович был Инженером с большой буквы, и нет числа примерам его оригинальных инженерных решений.
Казалось бы, как далеко отстояло от его насущных дел текстильное производство. Но вот нужно решить задачу, связанную с вращением веретена, и Николай Егорович создает новую оригинальную конструкцию, где трение скольжения заменено трением качения. Текстильщики тотчас же отметили: расход энергии на вращение веретен резко уменьшился. И вот что интересно, что характерно для Жуковского в этом маленьком эпизоде: установленный им принцип движения немедленно нашел практическое применение не только в текстильной промышленности, но и в такой далекой от нее области, как конструирование сельскохозяйственных машин.
Николая Егоровича отличала изумительная наблюдательность, умение замечать новое в привычных и, казалось бы, примелькавшихся явлениях. Всякий видел, как из фабричных труб клубами валит дым, но никому не пришло в голову искать здесь те закономерности, которые обнаружил в этом простом явлении Жуковский.
Клубы дыма следуют друг за другом тем чаще, чем ниже труба. Почему так получается? «Причина клубов дыма, — записал Жуковский, — заключается в том, что по закону распространения волн пониженное давление от верхней части трубы передается к топке, а потом от топки переносится повышенное давление к верхнему концу трубы».
Установив этот факт, Жуковский дает простое и красивое решение задачи. Измерив по фотографиям расстояние между клубами дыма, можно легко вычислить скорость течения продуктов сгорания. Но так ли уж важна эта работа? Она выглядит пустяком, мелочью. Нет, в науке для Жуковского не существовало мелочей, и природа щедро отплачивала профессору за его исключительную внимательность к большому и маленькому. Она открывала Николаю Егоровичу такие тайны, которые веками не давались никому в руки.
В связи с юбилеем правительство присвоило профессору чин действительного статского советника. По существовавшей тогда табели о рангах это был генеральский чин. Кроме того, Жуковского наградили орденом. Однако Жуковский очень редко вспоминал о том, что стал «его превосходительством», а орден носил лишь в случаях, когда того требовали правила службы. Ему во сто крат был милей и дороже инженерный значок, золотом поблескивавший на черном сукне сюртука рядом со значком университета.
Впрочем, не только значок доставил профессору искреннее удовлетворение. На следующий день после чествования он купил большой книжный шкаф. В этот шкаф сложил он все приветствия — мнения, высказанные о его работах товарищами по науке. Жуковский знал их взыскательность, и потому ему были особенно дороги теплые слова друзей. Они, а не официальная награда являли собой подлинное признание того полезного, что дал Жуковский науке и технике.
О многом могут рассказать старые письма. Извлеченные из тиши архивов, они новым светом озаряют давно ушедшие годы. Читая их, чувствуешь дыхание минувшего, понимаешь ощущение Жуковского, вскрывавшего конверты в эти приятные для него дни юбилея.
