К сожалению, он был не один, кто ревностно охранял театр кукол от проникновения в него элементов драматического искусства. Так московский критик Борис Голдовский, который поддержал своего украинского коллегу, заявил, что не собирается обсуждать спектакль дончан, поскольку он сам только кукольник и в драматических спектаклях не разбирается. А в чем он ещё не разбирается, мы попытаемся выяснить в следующей главе.
Действительно, в «Русском секрете» я, как постановщик, меньше всего следил за чистотой жанра. Мне казалось это так же глупо, как следить за чистотой расы. Я считал, что произведение искусства оценивается по другим признакам. Какая разница, в каком жанре, какими приемами, какими способами пользуется театр, если это интересно зрителям. Кто-то из великих сказал, что все жанры хороши, кроме скучного. Конечно, в спектакле было достаточно кукол разных видов от марионетки до тантамаресок[24], но многие сцены актеры исполняли как в драматическом театре, хотя и в этом случае ряд персонажей пользовался масками, что само по себе также в арсенале театра кукол. В книге зрительских впечатлений, которая всегда лежит в фойе Донецкого театра кукол, после спектаклей «Русского секрета» появились записи: «Спектакль смотрится на одном дыхании. Яркое зрелище», «Новая работа кукольников - эликсир бодрости», «Такие спектакли вселяют радость жизни, помогают хорошо отдохнуть». Мне этого было достаточно, поскольку никогда не работал на «смотры» и «фестивали».
Я всегда считал, что кукла должна делать то, что умеет лучше человека, а если в спектакле это получалось наоборот, то кукла себя дискредитировала. Поэтому я стремился, чтобы кукла никому «не мешала» там, где она оказывалась слабее живого актера. Надо признаться честно, что конкурировать мои артисты с драматическими, по опыту и мастерству в целом, не могли, и успех спектакля строился, вероятно, на чем-то другом. Однако, нельзя обойти молчанием некоторые работы.
Прежде всего, это атаман Платов в исполнении Михаила Загноя. Чувство юмора артиста не уступало его чувству меры. Платов оказался не столько персонажем старой сказки, сколько пародией на современных напыщенных генералов, считающих, что «бронежилет» из орденов не достаточен для характеристики его совершенно особой личности, и потому цеплявших рядом с наградами ещё значок «ГТО» или что-либо подобное. Ему очень помог художник Николай Ясницкий, украсивший не только мундир Платова спереди и сзади орденами и медалями, но даже повесив одну из «наград» на хвост атаманскому коню. Маска этого персонажа была весьма выразительна. Пышные Буденновские усы и Брежневские брови были также вызывающе выставлены на показ, как и сверкающие елочным блеском награды, каждая из которых девальвировалась их количеством. Всё это поддерживалось найденной актером манерой неторопливого многозначительного рассуждения атамана, выдававшей не только его самомнение, но и тугодумство безграмотных высокопоставленных начальников.
Другой наиболее интересной работой в спектакле оказался образ Маши, любимой девушки Левши, исполненный, казалось, наименее опытной в драматическом искусстве актрисой Наталией Сивак. Однако молодость, сценическое обаяние, природная актерская органика и удивительная трудоспособность помогли актрисе создать образ русской девушки, которая и в юном возрасте «коня на скаку остановит» и не позволит забыть себя ни одному мужчине, даже в длительной «командировке» в туманный Альбион. Очень помог ей в освоении музыкального материала завмуз театра Анатолий Шух, который никогда не жалел ни сил, ни времени в работе с красивыми женщинами, как и подобает настоящему мужчине и серьезному музыканту.
Спектакль, при всей его смотрибельности и увлекательности, долго не прожил. Киевский критик, как и обещал, сполна расплатился и за гостиничный номер без телефона, и за дармовой обед без водки. После фестиваля актеры перестали чувствовать ту уверенность, которую всегда вселял в них зрительный зал, и спектакль потерял озорство и весёлость. Да и администрация театра не очень-то умела эксплуатировать спектакли для взрослых. Это оказалось весьма хлопотным делом. Значительно легче работать по накатанному пути: сдать билеты в школу и пусть работают учителя и вожатые по их распространению среди детишек, готовых пойти куда угодно, если это не школа.
Именно по этой причине почти не эксплуатировался другой спектакль для взрослых: «Садко – 86». Очень красочный и яркий, с прекрасной музыкой Анатолия Шуха. Не зря в печати появилась статья музыковеда В. Редя с высокой оценкой работы композитора. И, несмотря на мнение другого рецензента Н. М. Генцлера, что после «Русского секрета» и «Садко-86» с полным основанием можно утверждать - куклы покоряют и взрослого зрителя, мы не смогли в полной мере использовать эту возможность привлечения в свой зрительный зал пап и мам наших юных любителей театра.
Напоминание о театральном критике Науме Моисеевиче Генцлере вызвало потребность вспомнить о том, какую существенную роль в деле совершенствования мастерства актеров и режиссеров донецкого театра кукол сыграла его деятельность в прессе. Уже с одной из первых моих работ, «Друзья маленькой Кити», Наум Моисеевич познакомил не только донецкого, но и киевского читателя в статье «Без привычной ширмы», поддержав добрым словом сложное начинание на Украине – спектакли в открытом приеме. Должен сказать, что далеко не всегда он восторженно отзывался обо всем, что видел в нашем театре. Но каковы бы ни были его отзывы, они диктовались дружеским желанием помочь театру. Важно и другое. Наум Моисеевич опытный режиссер, и его замечания были замечаниями профессионала. Как это важно, если в рецензии оценка работы создателей спектакля характеризуются не шаблонными, мало профессиональными утверждениями: «справился» - «не справился», а серьезным анализом успехов и неудач. Хотя критик Н. М. Генцлер, понимая, что его статьи предназначены не для профессионального издания, а для массовой прессы, никогда не был категоричен в своих суждениях. Даже высказывания негативного характера ставили задачу привлечения внимания зрителя к театру. Я благодарен ему за долгую и преданную дружбу с нашим коллективом.
Поистине профессиональные театрально-критические работы в Донецке были редкостью. В этом смысле можно назвать очень мало имен: это известный журналист Нелли Аркадьевна Дунаевская, филолог Станислав Васильевич Медовников, редактор «Макеевского рабочего» Майя Ключевская. В остальном же газеты нашего областного центра пользовались критическими статьями «околотеатральных» рецензентов.
