Ознакомительная версия.
В самый канун празднества в «Дейтон дейли ньюс» появилась передовица, выражавшая чувства большинства горожан:
«Это торжество – прекрасный урок. Оно происходит в благодатное время. Старый мир уже выдыхался и нуждался в новом импульсе. Начались разговоры о том, что у человека больше нет тех возможностей обрести величие и славу, которые были когда-то. Слишком многие стали верить в то, что все проблемы этого мира решены. Деньги стали играть чрезмерную роль в жизни, и многие задавались вопросом, может ли бедный мальчик завоевать себе место в коммерции, промышленности или науке.
Этот праздник делает подобные досужие разговоры ненужными. Он увенчивает усилия человечества. Он еще на сотню лет разрушает представления о том, что все тайны природы разгаданы и дороги надежды для тех, кто хочет завоевать новые миры, закрыты.
Он показывает амбициозному молодому человеку, что его труды не напрасны, что гений не ведает ни классов, ни общественного положения.
О cкромности братьев Райт еще многое будет сказано… Но их жизнь представляется таким назидательным уроком, важность которого невозможно переоценить».
В девять часов утра следующего дня, в четверг, 17 июня, звон колоколов всех церквей и заводские гудки ознаменовали начало торжества, которое должно было продлиться два дня. Тысячи людей заполонили городские улицы. Закрылись все фирмы, за исключением магазинов, в которых торговали мороженым, флагами, игрушечными самолетами и открытками с изображением братьев Райт. В первой половине первого дня шел небольшой дождь, но на него никто не обратил внимания. Все ждали шоу, одно действо сменяло другое.
Маршировали духовые оркестры, шли концерты, вручение медалей и ключей от города. Колонна из 80 автомобилей (все – гоночные, новейшей модели) проследовала через мост Мэйн-стрит-бридж и «парадный двор». Парад исторических платформ, «крупнейшая уличная процессия, когда-либо состоявшаяся в Дейтоне», растянулся больше чем на три с половиной километра.
Звучали многочисленные хвалебные речи, а Уилбур, Орвилл, Кэтрин и епископ Райт восседали на платформах и разглядывали переполненные трибуны. На второй день епископ вознес краткую, но прочувствованную молитву в честь своих сыновей:
«Мы собрались здесь, чтобы отпраздновать изобретение – мечту многих поколений, которая до сих пор признавалась неосуществимой. Внезапно люди увидели, что человек, парящий в воздухе подобно птице, может достигать огромных высот и пролетать не поддающиеся измерению расстояния. И мы обращаемся к тебе, Отец наш, с молитвой о мире и благословении для всех людей, участвующих в этом собрании».
Забавно, что в эти два дня (о чем мало кому известно) Уилбуру и Орвиллу удавалось то и дело ускользнуть от внимания публики и вернуться в свою мастерскую на 3-й Западной улице – одно из немногих оставшихся неукрашенными зданий в городе, работа в котором не прекращалась ни на час. Корреспондент «Нью-Йорк таймс», все время находившийся рядом с братьями, предоставил точную хронологию того, как они провели первый день праздника:
«9.00 – прекратили работу в авиационной мастерской и в рубашках с короткими рукавами вышли на улицу, чтобы послушать, как все гудки и колокола в городе гудят и звонят целых десять минут.
9.10 – вернулись к работе.
10.00 – отправились на парад в честь церемонии открытия "Праздника возвращения домой".
11.00 – вернулись к работе.
Полдень – встретились на обеде с епископом Райтом, отцом; мисс Кэтрин Райт, сестрой; Рейчлином Райтом из Тонганокси, штат Канзас, братом; и Лорином Райтом, другим братом.
14.30 – наблюдали за парадом в свою честь в центре города.
16.00 – два часа упаковывали части аэроплана для транспортировки в Вашингтон.
20.00 – присутствовали на приеме и обменялись рукопожатиями со всеми дейтонцами, которые оказались рядом с ними.
21.00 – смотрели пиротехническое шоу на набережной, во время которого были показаны их портреты высотой 80 футов [24,4 метра] на фоне американского флага».
По приблизительным оценкам, во время фейерверка Уилбур и Орвилл пожали руки более чем 5000 человек, и, как писала «Дейли ньюс», только «инстинкт самосохранения вынудил их прекратить это занятие».
Менее чем через 48 часов, когда празднества только-только завершились, братья отправились на поезде в Вашингтон, чтобы возобновить испытательные полеты в Форт-Майере. Об отправке самолета позаботились заранее. Чарли Тэйлор уже был на месте.
II.Вечером 26 июня было очень жарко. Уилбур и Орвилл сидели в ожидании на направляющей дорожке, установленной на плацу в Форт-Майере. Рядом с ними стояла готовая к взлету белокрылая машина. Еще дальше, за протянутой вдоль края плаца веревкой, толпились почти 4000 человек, среди которых были хорошо известные в стране люди. По словам одного репортера, все они «рыли землю» в ожидании. Несколько сотен из них находились здесь с трех часов дня.
Сенат прервал свое заседание, чтобы сенаторы могли посмотреть полеты. Среди зрителей были также высокопоставленные военные, послы, сын президента Чарли Тафт, спикер палаты представителей Джозеф Кеннон, которому, как говорили, принадлежала фраза: «Сезам, открой подвалы министерства финансов».
Уилбур взял на себя ответственность проследить за тем, чтобы все было в порядке. Из-за жары он отказался от своего обычного костюма и галстука. Его руки и лицо были перепачканы, рабочие брюки покрыты масляными пятнами, а по лицу струился пот.
Об Орвилле потом написали, что он, наоборот, выглядел как почетный гость на вечеринке на яхте. «Его костюм плотно облегал стройную фигуру, и казалось, что он вообще не страдает от жары, – писала "Вашингтон геральд". – В общем, он… имел вид человека, пребывающего на самом верху сливок общества».
Братья ждали, когда уляжется ветер. Он опять был решающим фактором, и именно ему принадлежало последнее слово, независимо от того что большей части сената Соединенных Штатов и нескольким тысячам обычных американцев приходилось стоять и ждать.
Орвилл поднялся и с озабоченным видом направился в сторону ангара. Немного погодя за ним двинулся Уилбур. Вскоре оба вернулись, снова сели на рельс и заговорили с группой офицеров. «Он дует со скоростью 16 миль в час [25,8 километра в час], – сообщил Уилбур подошедшему репортеру. – Это все-таки слишком много для первого полета на новой машине». Он опять взглянул в ту сторону, откуда дул ветер, и втянул носом воздух.
«Катите ее обратно в ангар», – распорядился он.
«Несмотря на прогресс авиации, всегда есть элемент неопределенности, – объяснил Уилбур журналисту из "Вашингтон пост". – Надо понимать, что эта машина еще ни разу не летала и, кроме того, мой брат еще не поднимался в воздух с момента прошлогодней аварии. Люди не должны порицать меня за желание совершить первый полет в условиях, максимально приближенных к идеальным».
«Едва ли можно было бы вообразить сцену, – писала "Вашингтон геральд", – более наглядно демонстрирующую абсолютную невосприимчивость обоих братьев к назойливым просьбам и присутствию высокопоставленных особ».
Солдаты-связисты в форме построились, «как несущие гроб на похоронах», и начали толкать машину к ангару. Четыре тысячи зрителей потянулись к выходу, многие высказывали свое мнение о братьях. Один сенатор сказал: «Будь я проклят, но меня восхищает их независимость. Невозможно обижаться на них, и на то есть множество причин».
В тот же день в Вашингтон приехали епископ Райт и старший брат Рейчлин. Для этой поездки епископ приобрел два новых костюма и две рубашки.
Ближе к вечеру 29 июня стало ясно, что у Уилбура «нет претензий» к погоде, и незадолго до шести часов Орвилл наконец поднялся в воздух. Толпа, заметно меньшая, чем три дня назад, но по-прежнему состоявшая из нескольких тысяч человек, наблюдала, как самолет с трудом пролетел над землей на высоте не больше 23 метров, затем на высоте около 4,5 метра резко накренился вправо и коснулся крылом земли. В этот момент Орвилл выключил мотор, и машина приземлилась, подняв облако пыли.
Второй и третий полеты прошли не многим лучше. Наконец, во время четвертой попытки полет продолжался целых 40 секунд, самолет поднялся на высоту 7,6 метра, сделал вираж со снижением и приземлился. Этого было достаточно для того, чтобы раздались восторженные крики и автомобильные гудки.
Теперь Уилбур и Орвилл пришли в прекрасное расположение духа, полностью уверенные в том, что машина будет успешно летать, а Орвилл сможет управлять ею. Уилбур сообщил репортерам, что не собирается летать в Форт-Майере. Это дело Орвилла. Но, как старший брат, он будет «боссом».
Самолет – как лошадь, сказал Уилбур. «Если он новый, то вам придется привыкнуть к нему, прежде чем он будет делать то, что вы от него хотите. Вы должны изучить его особенности». В результате испытательных полетов этого дня было обнаружено, что одной из важных «особенностей» было зажигание: источник искры из-за вибрации выскочил из крепления, и оттого двигатель имел слишком маленькую мощность.
Ознакомительная версия.
