Не успел Гюстав вернуться в Круассе, как тут же отправляется в Швейцарию. На этот раз по причине пошатнувшегося здоровья. Врач посоветовал ему подышать горным воздухом, чтобы избавиться от приливов крови к голове. Он останавливается в Риги-Кальтбаде, где смертельно скучает. В глубине души он не любит природу, а еще больше ему не по нраву горы. Он называет их идиотским явлением природы. Не говоря уже о немецких или английских туристах, вооруженных «палками и лорнетами»[313]. Природа прекрасна лишь на полотнах художников или в книгах, когда ее описывает мастер словесности: «Я отдал бы все ледники мира за музей в Ватикане. Вот там и есть настоящая мечта»[314].
В ресторане отеля Гюстав отказывается обедать за столом, «инфицированным немцами»[315]. Во время пеших прогулок Флобер делает записи для будущих сочинений, в частности для романа, где речь пойдет о жизненном пути одного амбициозного человека во времена Второй империи. Эта книга так и не будет написана.
И вот именно в Швейцарии писатель из газет узнаёт о том, что директор парижского театра «Клюни» имеет намерение поставить «Слабый пол».
19 июля Флобер прерывает свой альпийский отдых раньше, чем это было предусмотрено, и спешит в Париж в театр «Клюни», что на бульваре Сен-Жермен. Здесь его ждет хорошая новость: «Слабый пол» будет поставлен на сцене в ноябре. Сцена театра «Клюни» отнюдь не принадлежит к числу престижных театральных подмостков. Скорее всего, это низкопробный кабачок. Гюстав не без основания с подозрением относится к посещающей его публике и опасается происходящих в его стенах драках: «Теперь меня будут обливать грязью чернь и газетные писаки. К тому же я не забыл, какой горячий энтузиазм проявлял вначале Карвало, а затем очень быстро его пыл угас без следа… Странное дело, сколько идиотов находят удовольствие в том, чтобы копаться в чужих произведениях, урезать их, корректировать, критиковать»[316].
Несмотря на все свои сомнения и опасения, в августе Флобер наконец приступает к редактированию романа «Бувар и Пекюше». Он сочиняет первую фразу, которую современные педанты называют первыми словами произведения. Это достаточно сложный момент для любого писателя. Вот что Гюстав пишет Каролине: «Стояла жара — тридцать три градуса, и на бульваре Бурдон не было ни души». Придется еще долго ждать, прежде чем найдется продолжение этой фразы, да и только после смерти Гюстава.
В довершение всего пьеса «Слабый пол» так и не была поставлена в театре «Клюни». На протяжении всей осени Гюстав совершает челночные поездки между Круассе и Парижем, чтобы пристроить эту пьесу в надежде получить за нее хоть какие-то деньги. Он «регулярно ездит»[317] в поезде, что для него становится все труднее и труднее. Дело заканчивается тем, что писатель отказывается от этой затеи. Условия, которые ему навязывает театр «Клюни», бездарность актеров, а также советы друзей, Доде[318], Золя, Мендеса[319], включая его издателя Шарпантье, убеждают Флобера изъять пьесу из театра, чтобы избежать новой катастрофы. Не рассчитывая на удачу, Гюстав предлагает «Слабый пол» театру «Жимназ», который отказывается принять ее для постановки.
Флоберу всего 53 года. Можно сказать, что это далеко не преклонный возраст для мужчины, но он выглядит глубоким стариком. В конце 1874 года Флобер трудится в поте лица над первой главой романа «Бувар и Пекюше». Работа, как всегда, продвигается крайне медленно. Эта книга, по его мнению, постепенно превращается в бумажную могилу: «Бювар и Пекюше потихоньку скоро и непременно сведут меня на тот свет, я от них подохну»[320].
Он отдает себе отчет, что пребывает в самом мрачном расположении духа. Гюстав понимает, насколько он постарел, износился, насколько ему опротивели все люди вокруг и насколько он сам себе противен: «Между тем, я работаю, но без энтузиазма, словно отбываю наказание. Возможно, что именно от работы я чувствую себя совершенно больным, ибо пишу безумную книгу»[321].
Не стоит далеко ходить, чтобы найти причины депрессии писателя. Он никогда всерьез не лечился от своего заболевания. Со временем нервные срывы перестали случаться у него так часто, как в юности, но по-прежнему его психика оставалась подвижной, что проявлялось при каждом удобном случае. За солидным телосложением скрывались его болезненная чувствительность, природная доброта и широта натуры, склонность к соленой шутке и раскатистому смеху. Теперь на здоровье Гюстава начинают влиять 30 лет, проведенных за письменным столом, когда он вгрызался в литературный материал и корпел над каждой фразой. Работа писателя, которую наивные люди считают приятным развлечением, на самом деле предполагает постоянную борьбу сочинителя с самим собой, опасное погружение в глубинный смысл слов и человеческих душ. В особенности когда такой писатель, как Гюстав, постоянно ищет новые формы выражения своих мыслей и упорно стремится к совершенству, чтобы познать суть вещей. И зачем ему все это? Первый успех книги, которую мало кто понял, последовавшее затем разочарование, провал очередной работы способны кого угодно выбить из седла.
И как признак душевного нездоровья, писатель спит по 10–12 часов в сутки. Он решает лечить свою раненую душу сном. В его поведении появляются некоторые странности. Он вздрагивает от малейшего шума, словно за ним гонятся или застают врасплох за совершением какого-то неблаговидного поступка. Он может расплакаться без особой на то причины или же от одной мысли о тщетности жизни.
Флобер доходит до того, что заявляет о своем неприятии собственной книги. Он считает, что без динамичного развития сюжета она превратится в приложение к невнятным философским рассуждениям.
Естественно, что некоторые странности поведения, черные мысли и подавленное настроение писателя не вызывают у окружающих большого желания общаться с ним. Флобер, когда приезжает в Париж, по воскресеньям по-прежнему приглашает к себе на ужин друзей. Он проживает по новому адресу в предместье Сент-Оноре, по соседству с семейством Комманвиль. Надо сказать, что друзья и знакомые отнюдь не торопятся к нему в гости.
Все же у него собираются самые стойкие из его друзей. Среди них прежде всего молодой писатель Эмиль Золя, которого вскоре ожидает большой успех с его романом «Западня». Далее можно назвать Альфонса Доде, Ивана Тургенева, а также и Эдмона де Гонкура, который продолжает поддерживать дружеские отношения с Гюставом, несмотря на свое вероломство. По правде говоря, такие встречи становятся праздником для многих друзей Флобера. Они образуют «Сообщество пяти». Их разговоры постоянно ведутся о том, в какое непростое время они живут. Писатели жалуются, что публика все меньше и меньше интересуется литературой. Как ни странно, это вполне обычные темы для разговоров среди писателей, даже в случае, если они печатаются солидными тиражами. Интересно, о чем эти мастера пера говорили бы в наши дни?
