чище тебя я не знаю. Ты любила мои ласки, я любил тебя ласкать, но надо было тебя заласкать до заласканности ребенка, пропавшего и вдруг найденного…» А на истерию ее бы проверили!!! Будто они небожители, а все остальные будто просто демос, почва для них: они боги, и мы должны ими восхищаться, жалеть (например, Майорова себя подожгла, доигралась в самоубийство), любить? Думать об их маленьких пенсиях и страданиях… Почему? Например, смотреть на нее, как и на вечно-молодящуюся позерку Милочку Гурченко, мне удовольствия не доставляет, мало того, ее взвинченность и поза просто вызывают рвотный эффект. Я смотрю на Майорову и ощущаю ее неестественность и изогнутость, и спиралевидность. Почему Питер Штайн выбрал ее играть роль Афины, богини мудрости? Тоже мне… воплощение мудрости, голое тщестлавие, умноженное на энергию пробивающегося сквозь землю сорняка! Российские режиссеры предлагали ей исключительно роли проводниц, буфетчиц, фабричных девчонок, проституток или сержантов милиции, и правильно делали — форма соответствовала содержанию. А кто другой бы мог сыграть Афину? Кто? Надо было поступать в театральный к Олегу Табакову, чтобы экзамен Константин Райкин принимал… Потом проводить дни и ночи в театрах и по съемкам мотаться, крутить романы в богемном болоте… найти художника и повиснуть у него на шее… Осознать себя «великой актрисой, перед которой многотысячная толпа падает ниц». И это хорошо!!! Поклоняйтесь! Поклоняйтесь мне! А чему поклоняться? Чему? Почему вообще поклоняться актерам, создавать себе кумиров? В чем психологическая основа этого самоуничижения?»
Фу. Дописала. Помыла руки. Сижу и думаю: это уникальная концентрация всеобщей злобы в одном организме или что-то более сложное? 2007 год. Прекрасной женщины и очень крупной актрисы уже десять лет нет в живых. И кто-то просто смотрит документальный фильм по телевизору о невероятно трагической судьбе и вдруг начинает скрипеть зубами от ненависти. Интересная деталь: автор, практически не знакомый с работами Елены Майоровой, свое мнение основывает не только на фильме, о котором речь. Здесь ссылки на другие материалы. Она зачем-то ищет эту информацию, разглядывает фотографии Елены, чтобы рассказать про свой «рвотный эффект». Она использует самые пронзительные строки из дневника Сергея Шерстюка. Такое впечатление, что этот озлобизм носит личный характер. В том-то и есть главная опасность актерской профессии: люди так открыты на сцене, перед камерой, что маниакальная любовь, как и маниакальная ненависть, прилипает к ним, как тина. Но через десять лет после смерти… Елена Майорова, конечно, роковая женщина, если и после смерти вызывает такую зависть, такую агрессию у других женщин. Как же ее, видимо, доставали при жизни.
Я просто ищу, читаю все, что о ней говорили до 23 августа 1997 года, то, что говорят и пишут сейчас. Представляю, как натягивались ее нервы по поводам, о которых, быть может, никто не знает, которых кто-то, более толстокожий, просто не заметил бы… Как росло в ней напряжение, как сжимало горло нетерпение.
На форуме сайта Льва Дурова есть такая фраза о ней: «Меня так «пугала» великолепная актриса Елена Майорова. Когда я видела ее на экране, у меня всегда было предчувствие чего-то страшного».
Что касается ролей буфетчиц и проводниц «преступлений», инкриминируемых Елене Майоровой. За роль буфетчицы в картине «Скорый поезд» она получила свой единственный приз за лучшую женскую роль — на кинофестивале «Созвездие-89». Это был не рядовой фестиваль. Это была первая масштабная акция Гильдии актеров советского кино. Она была так проанонсирована: «Гильдия актеров советского кино твердо намерена обеспечить своему сообществу светлое будущее». Да, с таким революционным настроением эта структура возникла и привлекла к своей деятельности лучших представителей кинематографа страны. На фестиваль «Созвездие-89» привезли по-настоящему сильные фильмы. В числе участников — около ста самых популярных артистов страны. Иннокентий Смоктуновский, Олег Борисов, Анастасия Вертинская, Донатас Банионис, Никита Михалков, Софико Чиаурели, Элина Быстрицкая и др. Решение принимало и согласовывало два жюри — актерское под руководством Людмилы Целиковской и альтернативное, которое возглавил Алексей Герман. Премии за лучшую женскую роль получили Елена Майорова («Скорый поезд») и Мария Кленская («Украденное свидание»), премии за лучшую мужскую роль — Олег Борисов и Владимир Стеклов. Я привела только фамилии актеров. Но не сомневаюсь, что все настоящие любители кино испытали сейчас желание заглянуть хотя бы мысленно на такой пир души. В одной из публикаций, посвященной фестивалю, были слова: «Все и каждый испытывают ощущение морального подъема и сладкое чувство начала какой-то счастливой и правильной жизни».
Взрослые, мудрые кинематографисты тогда мечтали, как подростки, о том, что отныне лучшими фильмами и лучшими актерами будут по праву называться только самые лучшие. Что эти фильмы и эти актеры легко придут к своему заждавшемуся зрителю. Что зритель это оценит, что страна будет довольна. Теперь можно сказать, что пора ренессанса советского кино была недолгой. Зритель бы, конечно, оценил счастливую и правильную жизнь кинематографа, но, как говорится в старом анекдоте, «кто ж ему дасть». А стране в целом было, в общем, наплевать. Надвигалась перестройка, расплывался базар под названием «рынок», бурлящая нефть ударяла в головы. Такое, в общем, получилось кино.
Но праздник был. И была вера самых талантливых людей в то, что их общие усилия совершат чудо. Что все изменится. Вот на каком фестивале Елена Майорова была признана лучшей.
А лучшие, самые заметные у нас всегда расплачиваются за свою яркость по полной программе. Причем речь не только об агрессии маньяков, зависти коллег, мести недополучивших любви режиссеров. Речь о системной травле с привлечением бюрократического аппарата. По сути это очень мало отличается от вышеприведенного поста из Живого журнала. Сейчас все эти задвигания, унижения, отлучения лучших актеров, авторов, режиссеров, конечно, не сопровождаются откровенными директивами, приказами, указами, лакейской травлей в газетах. Сейчас все объясняется дикими законами дикого рынка, волей спонсоров, продюсеров и т. д. Но, поверьте, речь идет о системе, которой не страшны никакие революции, перестройки, демократические перемены. Этой системе не страшна свобода. Поскольку уничтожение талантов — быть может, самая любимая отечественная забава. Она всегда найдет отклик и пути осуществления. Иногда думаешь: может, было честнее с этими директивами, не к ночи будь они упомянуты? Но это плохая мысль. Концлагеря — это тоже своего рода честность. Так что будем считать, что мы отодвигаемся от совсем черных времен. Даже в искусстве. Если его путь — действительно от возрождения к возрождению. И нам просто немного не повезло с историческим отрезком.
А была ведь такая директива — не приглашать народного кумира Владимира Высоцкого на положительные роли в кино. Всемирная слава Татьяны
