Для того чтобы облегчить управление домом будет уменьшена кухня, закрыты кладовая и комната для мытья посуды. Столовая станет использоваться в качестве кинозала, а гостиная преобразована в студию. Последнее нововведение продержится недолго, и спустя несколько лет гостиной будет возвращена ее прежняя роль.
Несмотря на предпринятую Клементиной реорганизацию хозяйства, Уинстон по-прежнему сомневался, стоит ли им продолжать жить в кентском особняке. Так и не найдя лучшего выхода, Черчилль в очередной раз выставил Чартвелл на продажу. Узнав об этом, его старый друг лорд Камроуз решил спасти детище Уинстона. Позже он признавался:
— Я подумал — если Англия смогла подарить первому герцогу Мальборо за его победы Бленхеймский дворец, неужели она лишит своего главного спасителя собственного дома?
Лорд Камроуз найдет шестнадцать богатых людей, согласившихся выкупить Чартвелл, превратив Черчилля в пожизненного арендатора за небольшую плату 350 фунтов в год. После смерти Уинстона Чартвелл передавался фонду «Национальное доверие». Имена всех благодетелей, согласившихся пожертвовать свои деньги, будут высечены на специальной мемориальной доске, размещенной на восточной стене дома. Благодаря лорда Камроузу, Уинстон скажет:
— Я много думаю над твоим по-королевски благородным замыслом — превратить Чартвелл в национальное достояние. Могу тебя заверить, Клемми и я предпримем все возможное, чтобы сделать этот дом и сад интересным для будущих поколений. [434]
После награждения Черчилля в 1946 году орденом «За заслуги» [435] одна из комнат будет отведена под музей. Начиная с этого момента, Чартвелл перестанет быть обыкновенным семейным домом, превратившись в своеобразную святыню с многочисленными паломниками — от школьников до монархов, желавших засвидетельствовать свое уважение великому человеку. Безусловно, Черчиллю льстило подобное отношение, но «старый лев Британской империи» еще не собирался сходить с мировой арены. 5 марта 1946 года в Фултоне им будет прочитана знаменитая речь «Мускулы мира», положившая начало «холодной войне». Во время выступления в Гааге в 1948 году Уинстон предложит создать Соединенные Штаты Европы, прообраз современного Евросоюза. В 1951 году Черчилль приведет тори к долгожданной победе на всеобщих выборах, вновь став первым министром короля.
Второе премьерство окажется гораздо спокойнее первого. Как вспоминал личный врач Уинстона лорд Моран:
— В эти четыре года он боролся с двумя главными проблемами — с плохой экономикой и плохим здоровьем. И в первом и во втором Уинстон был бессилен. [436]
В 1953 году у Черчилля случился инсульт. Парализованными оказались левая рука и нога, на время пропала речь. Несмотря на тяжелое состояние, Уинстон не переставал удивлять близких своей жаждой к жизни. Через несколько недель после удара секретарь кабинета [437] лорд Норманбрук, навестивший своего босса, вспоминает:
«Джон Колвилл и я обедали с премьером, сидевшим в инвалидной коляске. После обеда Уинстон сказал:
— А теперь я хочу самостоятельно встать на ноги.
Мы стали его разубеждать, но Уинстон даже не хотел нас слушать. Он только и продолжал повторять:
— Я хочу встать и сделаю это!
Поняв, что переубедить Уинстона не удастся, мы решили встать позади коляски, чтобы подхватить его в случае падения. Заметив это, он отмахнулся от нас тростью и резко произнес:
— Отойдите подальше, если я и встану, то только самостоятельно!
Затем он спустил ноги на пол, схватил ручки коляски и гигантским усилием, так что даже капли пота выступили на его лбу, поднял себя. Продемонстрировав нам, что он в состоянии сделать это, Уинстон сел обратно в коляску, улыбнулся и закурил сигару». [438]
Ему потребуется шесть месяцев, чтобы восстановить здоровье. 30 ноября 1954 года Уинстон отметит свое восьмидесятилетие. Меньше чем через полгода, в апреле 1955 года, Черчилль подал прошение об отставке. Вспоминая о прощальной церемонии в Букингемском дворце, сэр Уинстон скажет своему секретарю Джоку Колвиллу:
— Знаешь, во время моего разговора с королевой Елизаветой случилось невероятное. Она предложила мне стать герцогом. [439]
— И что же вы ответили? — удивленно спросил Джон.
— Я уже готов был согласиться. Меня так тронули ее красота, очарование и доброта, что сначала я решил принять данное предложение. Но затем я понял, что должен умереть таким как есть — Уинстоном Черчиллем. [440]
Еще девять с половиной лет патриарх мировой политики будет наслаждаться любимым поместьем. В конце октября 1964 года, незадолго до своего девяностолетнего юбилея, он уедет из Чартвелла в Лондон. Как потом окажется, это будет его последний визит сюда.
Уже после смерти Уинстона, в двадцать пятую годовщину нападения фашистских войск на Советский Союз, 22 июня 1966 года, Чартвелл откроется для широкой публики. При содействии Клементины и младшей дочери Мэри будет немного изменен внутренний интерьер дома, что придаст замку его прежний довоенный вид, когда он был символом борьбы за свободу и одним из самых известных семейных домов в Западной Европе.
Лето 1915 года станет первым поражением в политической карьере Уинстона Черчилля. Через восемь месяцев после начала Первой мировой войны им будет разработан грандиозный план по захвату Дарданелл, с последующей капитуляцией Османской империи. Несмотря на все надежды, связанные с данной операцией, высадка союзных войск закончится катастрофой. Галлипольский полуостров превратится во второе Арлингтонское кладбище, став последним пристанищем для 45 тысяч солдат.
За поражением на военном фронте последует кризис на политическом. Либеральное правительство во главе с Дэвидом Ллойд Джорджем уступит место национальной коалиции, в состав которой входят представители обеих партий — либералы и консерваторы. Платой, которую потребуют тори за сохранение политического равновесия, станет удаление Черчилля из состава нового кабинета министров.
Должно будет пройти сорок лет, прежде чем Клемент Эттли назовет захват Дарданелл «самой одаренной стратегической операцией всей Первой мировой войны». [441] В середине же 1915 года многие думали иначе. Окончательной точки в данном вопросе не поставлено и по сей день. На протяжении более девяноста лет, произошедших с момента трагедии, историки и военные будут спорить о причинах данной катастрофы и той роли, которую сыграл в ней Уинстон Черчилль. Конечно, глупо было бы отрицать и принижать влияние, оказанное им на разработку и претворение в жизнь дарданелльской операции. Но не меньшей ошибкой было бы делать из него единственного «козла отпущения», закрывая глаза на просчеты аналитиков, отсутствие слаженности исполнения между военными ведомствами.
