Никто не хотел войны. Но Коринф требовал от Спарты решительных мер, чтобы помешать афинскому влиянию и обеспечить безопасность колоний. Аристократы, с трудом удерживавшие власть в некоторых городах и бессильные справиться с демосом, умоляли о помощи. Спартанцев укоряли за то, что они бросают в беде тех, кто им предан. Им грозили распадом Пелопоннесского союза, восстаниями илотов, крушением их незыблемого строя, если только они не остановят демократические Афины, явно стремившиеся к гегемонии над всеми эллинами.
Спарта, неповоротливая и медлительная в решениях и упрямая в привычках, колебалась. Не желая воевать, она старалась убедиться в том, что без войны обойтись нельзя. Она ждала, чтобы Афины не оставили ей иного выхода.
Греческий мир раскололся надвое. Друг другу противостояли не Афины и Спарта, а два союза, две системы государств, связанных цепью сложных взаимоотношений. Любой успех или неудача кого-нибудь из союзников меняли общее соотношение сил и вызывали реакцию в обоих лагерях. В своем историческом развитии Эллада пришла к поворотному пункту — к ситуации, чреватой войной. Греки противостояли грекам. Никто не думал о войне, и никто не в силах был ее предотвратить.
***Жители Керкиры, считали себя наследниками легендарных феаков, которыми некогда управлял царь Алкиной, внук самого Посейдона. Сюда, на этот уединенный остров Схерию, судьба забросила злосчастного Одиссея. И царская дочь Навсикая поведала ему о богатом и неприступном городе, окруженном стеной:
Пристань его с двух сторон огибает глубокая: вход же
В пристань стеснен кораблями, которыми справа и слева
Берег уставлен, и каждый из них под защитною кровлей;
Там же и площадь торговая вкруг Посейдонова храма,
Твердо на тесаных камнях огромных стоящего. Снасти
Всех кораблей там, запас парусов и канаты в пространных
Зданьях хранятся; там гладкие также готовятся весла.
Нам, феакийцам, не нужно ни луков, ни стрел; вся забота
Наша о мачтах, и веслах, и прочных судах мореходных.
Весело нам в кораблях обтекать многошумное море.
Феаки возделывали поля и виноградники, наслаждались миром и покоем, не зная ни страданий, ни бедности. Где-то рушились царства, пылали разрушенные города, где-то — под Фивами или Троей — погибали в сражениях целые армии. Но ничто не нарушало безмятежной идиллии на острове, который изолировал себя от остального мира.
…Иноземцев не любит народ наш — он с ними неласков,
Люди радушного здесь гостелюбия вовсе не знают.
Быстрым вверяя себя кораблям, пробегают бесстрашно
Бездну морскую они, отворенную им Посейдоном.
Их корабли скоротечны, как легкие крылья иль мысли.
Так рассказывал Гомер о людях, живших, по крайней мере, за три века до него. Неясно, долго ли удавалось сохранять им свое счастливое уединение, но достоверно известно, что в VIII веке Схерию заселили выходцы из Коринфа, назвавшие новую колонию Керкирой.
Довольно скоро дочь стала тяготиться материнской опекой. Разбогатев на посреднической торговле, обзаведясь собственным флотом, Керкира пыталась вести самостоятельную политику и освободиться от зависимости, тем более что коринфяне обирали колонистов и присваивали себе немалую часть их богатства.
В 665 году до н. э. керкиряне одерживают победу над коринфским флотом и становятся независимыми. Правда, вскоре тиран Периандр вновь покоряет остров, но удержать свое владычество Коринф уже не может. Керкиряне устанавливают у себя демократические порядки и отказываются вступить в Пелопоннесский союз. Обладая вторым по численности флотом (после Афин), Керкира, следуя традициям феаков, вообще оставалась в стороне от враждующих лагерей, успешно торгуя и с теми, и с другими, «По богатству керкиряне не уступали тогда богатейшим из эллинов, а в военном деле даже превосходили их» (Фукидид).
Конфликт возник внезапно.
Виновником его стал город Эпидамн на западном побережье Балканского полуострова. Эту колонию в Иллирии в VII веке основали совместными усилиями Коринф и Керкира. Подобно другим полисам, Эпидамн пережил внутренние междоусобицы и в конце концов изгнал олигархическую верхушку. Объединившись с окрестными жителями, изгнанники нападали на город, терроризируя его с суши и моря. Эпидамн просил керкирян о помощи. Но демократическая Керкира осталась глуха к его мольбам. Тогда эпидамняне решили посоветоваться с Аполлоном — и дельфийский оракул, который по странной случайности давно уже был благосклонен к Спарте и ее союзникам, рекомендовал Эпидамну искать поддержки у коринфян и признать их главенство.
Аристократический Коринф с поразительной быстротой откликнулся на призыв демократов в Эпидамне, послав в город колонистов и гарнизон. Оскорбленные керкиряне потребовали, чтобы Эпидамн возвратил изгнанных граждан и отправил обратно коринфян. 40 триер блокировали побережье, и вместе с изгнанниками и иллирийцами керкиряне приступили к осаде города.
Узнав об осаде, коринфяне тут же начали снаряжать войска и флот, предложив всем желающим участвовать в колонизации Эпидамна. Союзники Коринфа — Мегары, Эпидавр, Гермиона, Фивы, Элида, Трезены — снабдили его деньгами и предоставили свои корабли. Эскадра из 70 судов с 3 тысячами гоплитов двинулась к осажденному городу.
В 435 году в морской битве вновь, как и 230 лет назад, керкиряне одержали победу над бывшей метрополией. В тот же день, поняв безнадежность сопротивления, сдался Эпидамн. После этого, замечает Фукидид, керкиряне «остались господами всего тамошнего моря… нападали на союзников коринфян и наносили им тяжелый ущерб».
Если бы Коринф, признав свое поражение, отказался от стремления «восстановить справедливость», столкновение не вышло бы, вероятно, за рамки частного конфликта, тем более что непосредственные интересы Афин и Спарты пока еще не затрагивались. Однако все звенья сложной цепи уже пришли в движение.
Два года Коринф готовился к возмездию. Вновь Мегары, Элида и прочие союзники обеспечивают его кораблями. Летом 433 года эскадра из 150 триер готова к отплытию. Всем очевидно, что Керкира обречена — силы слишком неравны. Понимают это и керкиряне. Им не остается ничего другого, как изменить традиционным принципам и решиться на крайнюю меру. Они отправляют посольство к афинянам, изъявляя готовность вступить в морской союз. Почти тотчас же в Афинах появляются коринфские послы, чтобы уговорить афинян не вмешиваться в конфликт и не заключать договора с Керкирой.
Дважды собирается Народное собрание, пытаясь найти верное решение. Аргументы обеих сторон одинаково убедительны, а последствия того или иного постановления одинаково опасны.
