В январе 1942 г. в нашу квартиру пришел немец и стал выгонять на работу маму. Она отказалась. Немец со всей силы ударил ее прикладом по спине. Даже не охнув, мама упала навзничь. Мы заплакали, но тихо: в квартире находился немец. Мама поболела неделю и умерла. Остались мы с бабушкой. Через месяц после смерти мамы пошли мы с бабушкой в деревню искать продуктов, так как нам совсем было нечего есть. Достали мы немного ржи и семян. На обратном пути догнала нас женщина с мальчиком еще меньше меня, и мы все пошли вместе. Она несла за плечами картофель. У входа в город остановил немецкий солдат, который стал отнимать у той женщины ее дорогую ношу: она несла детям пищу. Немец схватил у нее мешок и бросил в снег. Мальчик бросился к мешку, лег на него и не хотел отдавать немцу. Но немец ударил мальчика по голове прикладом. Тот покатился мертвым. Обезумевшая мать набросилась на немца с кулаками. От выстрела врага из винтовки оборвалась жизнь этой несчастной женщины".
Меркурьев Виктор, ученик 4 "б" класса.
* * *
"Все на свете прощается, кроме памяти ложной и детского ужаса" — эти строки написаны еще в преддверии войны погибшим на ней молодым поэтом.
2
Все валили на площадь — на городской митинг. Впереди меня дядька тянул за веревку санки с мешком картошки; бабка, согнувшись, поддерживала мешок. У ворот рынка он раскатил санки, бросил ей: "Ну, базарь!" — а сам припустил к площади. Из ЧД, Чертова дома, на ходу запахиваясь, соскальзывали с обледенелых ступенек подкрепившиеся молодцы и степенные мужчины — и все туда же, на площадь. На старинной часовенке, что, уцелев, стояла двадцать пять лет назад одна среди руин с плакатом, звучавшим как заклятье: "Мы возродим тебя, Ржев!" — теперь кумачовая широкая опояска: "Слава героям, освободителям Ржева!" — и цифра "25".
Был лиловый, мартовский, снежный, рыхлый день. С трибуны председатель горисполкома зачитывал послание: <196>
"Дорогие наши потомки, жители города Ржева и района, люди XXI века!
Мы не знаем ваших имен, мы никогда не увидим ваших лиц и не услышим вашего голоса. Но сегодня, 3 марта 1968 года, через многие десятилетия, отделяющие нас от ваших дней, мы решили обратиться к вам с этим посланием.
Пусть прозвучит оно для вас святым наказом нашего поколения.
…Тяжелые испытания выпали на долю города Ржева и района в годы Великой Отечественной войны.
Город был не только 17 месяцев в оккупации, но и был городом-фронтом.
Все эти месяцы советские войска вели ожесточенные, кровопролитные бои под Ржевом, прикрывая путь к столице нашей Родины — Москве…
Вы никогда не увидите того, что оставил нам после себя враг, во что превратил он старинный русский город Ржев.
В дымящих руинах и развалинах лежал наш город.
Были разрушены все промышленные предприятия, железнодорожный узел, уничтожены школы, больницы, клубы, театры, сады и парки. Из 5 с половиной тысяч жилых домов осталось только около 300 полуразрушенных домиков на окраинах города.
Тысячи ни в чем не повинных людей погибли от голода, были расстреляны и замучены в лагерях. Многие тысячи угнаны на каторжные работы в фашистскую Германию. Из 60 тысяч человек, которые проживали в городе, на день освобождения было 362 человека. В районе 96 населенных пунктов стерто с лица земли…
Мы чествуем сегодня тех, кто освободил нашу землю.
Мы низко склоняем свои головы перед теми, кто отдал свои жизни в борьбе за мир и спокойствие нашего города.
В знак глубокой благодарности на самом красивом месте, на берегу Волги, воздвигнут величественный памятник в память героев Великой Отечественной войны.
Мы чествуем сегодня и тех, кто, отложив винтовки, взялся за мастерок и лопату, чтобы восстановить разрушенный город, села и деревни… дать людям свет, тепло и пищу. <197>
…Из пепла, из руин и развалин встал наш родной Ржев.
Но помните, обязательно помните, чего стоило это вашим далеким предкам.
На развалинах, оставленных войной, они строили будущее, то будущее, в котором живете вы.
УВАЖАЕМЫЕ НАШИ ПОТОМКИ!
То, о чем мы рассказали вам, лишь малая доля… Мы передаем вам все, что сделано и завоевано нами…
Мы счастливы, что живем в это время…
И в то же время мы завидуем вам…
МИР И СЧАСТЬЕ ВАМ, ДОРОГИЕ ПОТОМКИ!"
И дети, те, что приходили ко мне, и с ними еще и многие другие, запели песню о том, каким прекрасным стал поднявшийся из руин город, как далеко простираются его новые неоглядные улицы с новыми домами. И каждый куплет заканчивался:
И окоп свой солдату
Никак не сыскать.
Руководители города сошли с трибуны, за ними и мы все. Торжественная процессия с "Завещанием" двинулась под оркестр и щелканье фотоаппаратов к монументу в память Отечественной войны. Опустили письмо в люк на постаменте, накрыли гранитной плитой. На ней высечено:
"Вскрыть в 2068 году
Завещание
Потомкам-ржевитянам
Дата закладки 3 марта 1968 г."
День двадцатипятилетия освобождения города.
Медленно рассеивался народ. Площадь пустела.
3
Письма из моего архива…
"На вашу красну площадь нам был дан приказ ворваться ранним утром летнего месяца 1942 г. Это был получен приказ овладения Ржевом. Комиссаром полка был капитан. Фамилию забыл. По национальности еврей. Он так довел приказ и был убежден, что город будет взят. Мы должны нашим танковым полком быть <198> первыми. Нас поддерживало в наступлении много других частей. Сбор всех машин полка на красной площади во Ржеве. Когда шла артподготовка, мы стояли на танках и смотрели, что делается в городе. Мы находились в 5–8 км от города на возвышенности, около деревни на Б. Или Бабушкино, или Бабино, забыл. Чтобы была карта, все вспомнил бы. Перед атакой два "мессера" летали над самыми башнями. Комиссар по радио подбадривает: это последние немецкие вздохи за Ржев. Тут дан сигнал в бой. Комиссар дает команду на повышенных скоростях за мной на красну площадь во Ржев. Он первый, за ним мой танк. Не успели упасть последние снаряды артподготовки, как мы были на окраине города. Поступает команда не останавливаться, следовать за ним. Начали продвигаться к центру города. Двигались разными скоростями. Дорога была завалена кирпичом, охвачена пожарами. Поступает команда: мы молодцы, приказ выполнили, говорит по радио комиссар. Когда мы опомнились, нас прибыло только две машины. Начали связываться со штабом, не получилось. В танкошлемах множество разных команд, ничово нельзя разобрать. Я Сокол, Я Волга, Я Хмара, Я Сирень. Вас не слышно. Минут 7–8 постояли на вашей красной площади. Комиссар дает команду, возвращаемся к окраине города поднять пехоту. Когда были в городе, не видели живой души. А что представляла ваша красна площадь, так то описать трудно. Завалена грудами кирпичей, несколько сбитых снарядами деревьев и кусок железного забора возле скверика. У нескольких больших зданий уцелевшие только подвальные сооружения. Когда мы возвращались на окраину, тут происходил ужасный бой. 7–8 танков нашего полка горело в ложбине. Крупное соединение немцев с леса открыло ужасный огонь, отрезало пехоту от танков, танки подожгли. Пехота отошла, израсходовав боекомплект по немцам. Я с комиссаром с болем в душе возвращались на исходные позиции. Комиссар ехал впереди, я немного сзади правее. Пушки были направлены в сторону леса, хотя стрелять было нечем. Вдруг я заметил, что башня с комиссарова танка склонилась и танк окутан облаком дыма и пыли. Свой танк я развернул правее. И заметил, как Самоходная пушка немцев, сделав прямой выстрел, прячется в котлован. Я предупредил екипаж своего танка, что держитесь, иду на таран. Набираю максимальную скорость <199> и направляю свою машину на Самоходку. Мне удалось заметить, что два человека расчета возились возле затвора, а офицер-немец стоял сзади и махал руками. Секунда, и мой Т-34 накрыл пушку и расчет. Резкий толчок, я на другой стороне котлована. Когда я подъехал к комиссару, он и башенный стрелок были убиты. Машина могла двигаться самостоятельно. Где и кто хоронил героя комиссара, я не знаю. Ну где-то в етих местах. Героя комиссара нужно найти. Ржев должен комиссара знать.
