Переход количества в качество
В 1892 году до пайщиков товарищества наконец дошло, что на спичках в Персии не разбогатеешь, и они потребовали от Лазаря Полякова срочно свернуть производство. Однако тот не только не свернул, а, напротив, увеличил основной капитал товарищества до одного миллиона рублей, воспользовавшись ловким трюком. Съехавшиеся на собрание совладельцы товарищества сильно удивились, увидев вместо одного основного пайщика Лазаря Полякова, державшего несколько тысяч паев, множество пайщиков мелких. Распределив свой крупный пакет среди нескольких десятков подставных лиц, Лазарь Поляков обеспечил себе абсолютное большинство на собрании.
Укрупненное товарищество теперь уже не собиралось заниматься спичками, основной его целью стал обмен русских товаров на персидские с последующей их реализацией. Специально для этого Лазарь Соломонович пробил решение об открытии в Тегеране представительства своего Международного банка, который должен был бы финансировать торговые мероприятия фирмы. Деньги на это выделили – и товарищество, и банк. Свои паи в предприятии, о нежизнеспособности которого Лазарь Соломонович знал прекрасно, банкир заложил под крупную сумму в том же банке, таким образом еще раз пополнив свой личный счет.
Почти сразу же товарищество понесло убытка более 500 000 рублей, и в 1893 году его пайщики решили переключиться на торговлю хлопком. Спичечную фабрику решено было продать страховому обществу (контролируемому также Поляковым), которое расплатилось своими облигациями. Впоследствии выяснилось, что облигации были выпущены неправильно, сделку аннулировали, товарищество потерпело убыток на 60 000 рублей, которые были записаны долгом на Полякова. Лазарь Соломонович особо не возражал: отдавать долг он все равно не собирался, а его реальный счет «потяжелел» на 30 000 (весьма солидные по тем временам деньги).
Торговля хлопком оказалась для товарищества еще бо?льшим злом, чем производство спичек. Убытки от нее в скором времени превысили 300 000 рублей. Позже, однако, товариществу удалось-таки наладить торговлю и выйти в число крупнейших хлопковых компаний России. Правда, оно действовало теперь уже в Средней Азии, а от Персии осталось только название.
Итак, на шее у Лазаря Полякова висел долг в 530 000 рублей, и с этим надо было что-то делать. Решение оказалось простым и гениальным. Через своих людей в правительстве он добился утверждения устава Перновской (город Пернов, ныне Пярну, Эстония) мануфактуры, которой в действительности никогда не существовало и которой он моментально «продал» три принадлежавших ему хлопкоочистительных завода, приписав к ним все накопившиеся на нем долги.
Но главным стимулом для знаменитого российского банкира были вовсе не деньги. Они представляли для него интерес лишь как орудие для достижения других, более высоких целей. Как показали дальнейшие события, Лазарь Поляков в совершенстве овладел способом жить вообще без денег. А значительную часть своего состояния он растратил на благотворительность: организовывал дома попечительства, строил школы и ремесленные училища; покровительствовал искусствам, учреждал госпитали, поддерживал неимущих и назначал именные стипендии одаренным студентам; на его деньги и под его руководством была построена знаменитая Московская хоральная синагога. Но все это делалось отнюдь не из сострадания. Известный банкир был трезв умом и холоден сердцем. Это знали все. Лев Николаевич Толстой вывел его в «Анне Карениной» в образе всемогущего и жестокого еврейского нувориша Болгаринова, к которому князь Облонский ходил просить места. Как известно, великий писатель не особо утруждал себя поиском фамилий для своих персонажей, а просто «сдирал» их у прототипов. Реальный банкир – Поляков, значит, выдуманный будет Румыновым или Болгариновым.
Главной целью Лазаря Полякова, как, впрочем, и всех Поляковых, были вовсе не деньги и не мирская слава. Выходцы из Богом забытой Орши, представители презираемой даже официально нации, жаждали власти и преклонения. Обязательно надо было сделать так, чтобы те же русофилы, которые сочиняли на евреев пасквили в националистически настроенных газетах, которые проводили через правительство антисемитские законы и лютой ненавистью ненавидели «жидов», приходили бы к ним с поклоном и обращались не иначе как «ваше превосходительство», глядя искательно в глаза. Именно поэтому Поляковы так старались повысить в глазах императора свою общественную значимость, именно поэтому они прикармливали «своих» чиновников и журналистов, именно поэтому толстовский Болгаринов заставил князя Облонского проторчать три часа в общей приемной вместе с другими посетителями (это время тот провел в сочинении каламбура: «Было дело до жида, и я дожидался»). Поляковы хотели стать российскими баронами. Ничего сверхъестественного в этом не было. Баронский титул уже получили Гинцбурги, придворный банкир Николая I Штиглиц, варшавский банкир Френкель и железнодорожный подрядчик Флейзен. Теперь настала очередь Поляковых.
Первым на охоту за титулом вышел Самуил Поляков. В 1871 году он через своего покровителя, министра просвещения графа Толстого, попытался добиться высокого титула, пообещав последнему внести в фонд министерства акции Елецко-Орловской железной дороги по номинальной цене на сумму 200 000 рублей. Награда была солидная, и граф старался изо всех сил. Он добился, чтобы император на прошении «о пожаловании коммерции советнику Полякову с нисходящим от него потомством баронского достоинства Российской империи» поставил положительную резолюцию, однако столкнулся с сопротивлением Сената, заявившего, что за пожертвования (которые фигурировали в прошении в качестве основного довода) баронский титул давать – жирно будет, вполне достаточно ордена Святого Владимира 3-й степени.
Яков и Лазарь предприняли попытку получить заветное баронство в 1896 году. К этому времени, будучи за границей, они уже именовали себя не иначе как де Поляков или фон Поляков, однако с Россией такой фокус не проходил. Поэтому, воспользовавшись тем, что персидский шах уже давно пожаловал им баронство, они обратились в министерство финансов с просьбой об исходатайствовании «императорского соизволения» на легализацию в России их персидского титула. Комиссия, рассматривавшая прошение, пришла к выводу, что «в Персии баронов быть не может». А поэтому прошение было оставлено без последствий. На этом пыл Якова иссяк. А Лазарь не унимался. На протяжении двух последующих лет он пытался убедить Сенат в том, что император имеет право самолично жаловать те титулы, какие считает нужным. При положительном решении дело можно было бы считать наполовину выигранным: у банкира был мощный рычаг давления на императора, ведь его царственная супруга обожала благотворителей. Однако Сенат остался непреклонен.
