«Гурджиев был первым человеком во всей истории человечества, который попробовал сделать это. Гурджиев уникален, потому что он был пионером в этой третьей возможности…»
Но П. Д. Успенский, от которого Гурджиев зависел в изложении своих прозрений в рамках научного метода, покинул его на полпути. Бхагаван добавляет:
«Гурджиев делал попытку за попыткой. Он пытался найти кого-либо еще. Он работал со многими людьми, но не смог найти величины, подобной Успенскому. Рост Успенского прекратился, и работа Гурджиева в области третьей психологии прекратилась».
Учитывая те трудности, с которыми столкнулся Гурджиев, Бхагаван взял на себя двойную роль. Он так описал природу своей работы, имеющую отношение к третьей психологии:
«Я опять пытаюсь работать в третьем измерении, и я не должен подвергать себя риску, как Гурджиев. Я ни от кого не завишу. Я, Гурджиев плюс Успенский. Жить в двух различных измерениях — тяжелая работа. Это очень тяжело, но во всяком случае это здорово: никто не может продать меня и отставить мою работу — никто. Поэтому я постоянно продвигаюсь в мире „не-ума“ и в мире книг и анализа… Я работаю непрерывно на обоих уровнях: существует постоянная возможность, что усилие может стать успешным».
Таким образом, Бхагаван занимался и экспериментировал с восточной и западной психиками, но его работа над западной психикой имеет особое значение. Экстравертированная, земная, гедонистская, научно-ориентированная психика, психика тех, кто постоянно озабочен, как делать — методами и системами, — все эти характеристики западной психики обычны для него. Он остро подметил различные проявления западной психики, и у него есть свой собственный метод работы с ней.
Кроме того, другое измерение Бхагаванского контакта с Западом может быть рассмотрено через историческую перспективу. Новое поколение на Западе, то есть поколение, повидавшее ненормальное изобилие с одной стороны, и невероятную смерть и разрушение во Вьетнаме, с другой, находилось в поиске нового смысла своей жизни. Они искали новый ответ, новую реальность — и, определенно, не утопического типа. Они хотели научиться искусству жить в тотальном принятии, здесь и сейчас, с подлинностью. Многие из этого нового поколения, называемые в обществе «хиппи», или «детьми цветов», имели чувство направления, но у них не было необходимого руководства. Их поиск привел их на Восток. Они были первыми западными людьми, которые вошли в соприкосновение с Бхагаваном без академических усложнений, умствований и высокомерия. Только странники принимали участие в том раннем контакте. Только бунтари, революционеры, радикалы — все те, кто искал альтернативу своему обусловленному пути жизни, пришли к Бхагавану.
Так, эти «сумасшедшие люди», которых Бхагаван называет «мои люди», стали первыми людьми, достигшими его, почувствовавшими любовь к нему. Они были приняты и безусловно любимы им — все, без исключения. Они получили некоторую посвятительную энергию от Бхагавана, а затем возвратились назад в собственные страны и начали распространение вести о Бхагаване. Они убедили других, подобных себе, что есть человек, который может избавить их от несчастья, боли и разочарования. С одной стороны, эти первые западники действовали, чтобы распространить Бхагаванское послание среди других и на других, с другой стороны, они действовали, чтобы принести информацию, установить обратную связь для Бхагавана. Они обеспечили ему из первых рук понимание того, что происходит в обществе, а также в психологических средах Запада. Следствием только этой посвятительской работы, проделанной «хиппи», «детьми цветов» и «отщепенцами», явилось то, что к Бхагавану потянулись более образованные, рафинированные и изощренные умы. Несколько лет потребовалось интеллектуалам, академическим ученым, рационалистам, чтобы понять, есть человек, который вместо ответов на их вопросы способен привнести радикальное изменение в их перспективу, после чего все вопросы отпали или испарились и они почувствовали глубокое расслабление, почти экстаз.
Суть состоит в том, что мистик и интеллигент представляют собой два конца множества, в середине находятся бунтарь и отщепенец. Мистическая энергия Бхагавана сначала коснулась этой средней категории. Эта середина есть мост, эти люди из середины мостят дорогу, потому что рафинированные интеллектуалы могут не услышать мистика, который всегда абсурден, нерационален, непоследователен и всегда по ту сторону логики. Таким образом, только сырая молодая энергия тех, кто готов стать уязвимым, и восприимчивым, тех, кто нес в себе особый вид невинности, стала мостом для Бхагавана в достижении устоявшихся старых хранителей.
Таким образом, движение вокруг Бхагавана началось не случайно: скорее, оно было продуктом прямого, систематического, ритмичного процесса, прошедшего через долгий непрерывный рост. Его видение создания Поля Будды, доступного всем, потребовало процесса более глубокого и более тонкого, процесса, уже давшего рождение новому человеку. Постоянно, в течение всех лет его пребывания в Пуне, работа и движение постоянно значительно росли. Люди, посвященные им и получившие его помощь, составили достаточное количество, вполне способное углубить процесс и расширить его еще больше на Западе.
Чем же, могут спросить, контакт Восток-Запад, происходящий посредством Бхагавана и движения вокруг него, отличен от прошлых встреч Востока и Запада? Наиболее значительное отличие состоит в том, что раньше, особенно в девятнадцатом столетии (и даже в этом веке), люди либо привыкали к Индии, либо смотрели на Индию через дихотомический взгляд типа «Восток есть Восток, а Запад есть Запад». Этот взгляд основывался, более или менее, на предрассудке и на игнорировании тех общих свойств, которые существуют под социальными и культурными типами отдельных обществ Востока и Запада. Точно так же не понимали этого те, кто приезжал из Индии на Запад. Они только хотели передать духовное послание от Индии к Западу, в то время как сами придерживались чрезвычайно обобщенного и дихотомизированного мнения, что Запад резко отличен от Востока: Запад весь материалистичен, а Восток весь духовен.
Бхагаван заставив самого себя быть реалистом, у него нет раздельного взгляда: у него, фактически, нет раздельного взгляда по поводу любой вещи, он принимает все: душу и тело, материю и дух, любовь и медитацию, Восток и Запад. Он видит все человечество в одной лодке, он знает Запад так же хорошо, как и Восток. Он знает мир лучше Махавиры, Будды, Иисуса, Мухаммеда или любого другого жившего прежде лидера. Он живет в такое время, когда может видеть и реагировать на состояние мира посредством большей и более высокоорганизованной информационной системы. Его содействие росту человеческого сознания не локально — оно глобально.
