Ознакомительная версия.
Выдали вместе с небольшим вафельным полотенцем (при этом старое сдали) по куску туалетного и хозяйственного мыла. Далее последовали выдача всем военнослужащим зарплаты, отнятие у них зимних шапок и замена их пилотками, сшитыми из особого зеленого, сильно отличавшегося от отечественного, английского сукна. Многим, в том числе и мне, заменили устаревшие, крепко загрязнившиеся, износившиеся и обветшавшие шинели. Материалом новых шинелей, которые, кстати, по весу были значительно легче старых, было то же самое тонкое зеленое английское сукно, из которого были сшиты пилотки. (По-видимому, и пилотки, и шинели были сшиты по отечественным образцам в Великобритании и прибыли оттуда в СССР по ленд-лизу в виде помощи нашей стране от союзника.) Некоторым бойцам сменили также гимнастерки и брюки, но я этого не удостоился, хотя на правой штанине моих полугалифе возле колена вот-вот могла образоваться дырка вследствие большого износа ткани. Кое-кто сменил себе и поизносившиеся ботинки. Но у меня они были в порядке.
Однако прежде, чем выдать новые пилотки и шинели и сменить гимнастерки с брюками, нас заставили пару дней поработать физически на тупике запасного железнодорожного пути станции Жолнино, где мы приняли прибывшие на одной открытой платформе с завода номер 92 две новые 37-миллиметровые зенитные пушки, а на другой – три английские грузовые автомашины типа Bedford («Бедфорд»), предназначенные для буксирования этих пушек. Одну из этих машин с закрытым при помощи брезента кузовом облюбовал наш старшина Ермаков, который в дальнейшем со своим хозяйством все время ехал на ней в кузове вместе с остальными бойцами и командирами.
Нам пришлось распаковывать прибывшие пушки из-под брезентового чехла и привести их в состояние полной боевой готовности, снова зачехлив и крепко закрепив на полу платформы. Одновременно мы поставили к ним запас снарядов. Автомашинами занимались шоферы.
На тупике запасного железнодорожного пути находилось также более двух десятков платформ с полученными по ленд-лизу английскими легкими танками, с которыми возились танкисты нашей общей теперь 199-й отдельной танковой бригады. При этом они очень неодобрительно высказывались об этих машинах, и особенно за их неприспособленность к российским условиям по ходовой части и оснащение некоторых из них карбюраторным двигателем, работающим на бензиновом топливе, из-за чего такие танки очень легко поджечь горючей смесью. Другие танки были с дизельными двигателями.
Как я сейчас узнал из специального справочника по танкам различных стран, это были легкие пехотные танки типа Valentine («Валентайн») модификаций 1938–1940 годов, изготовленные фирмой Vickers – Armstrong («Виккерс – Армстронг»). Они были предназначены в основном для поддержки пехоты. Танки имели и массу 18 тонн. Обслуживались экипажем из трех человек. Вооружением были одна 40-миллиметровая пушка и два пулемета калибра 7,92 мм, из которых один – зенитный. Внутри машины можно было иметь 41 снаряд и 3300 патронов с пулями.
В те же дни мы сдали на Решетихинский склад оружия выданные на нем нашей батарее 5 марта около двух десятков винтовок и карабинов для несения у себя караульной службы и оттуда же получили на каждого бойца и младшего командира другие, но уже не снабженные штыками отечественные винтовки образца 1891–1930 годов и отечественные же карабины образца 1938 года. Строго предупредили, что замена, а тем более потеря личного оружия будет очень крепко наказываться и каждый головой отвечает за него и должен содержать его в идеальном порядке и чистоте. Одновременно с личным оружием дали каждому сумочку-патронташ с винтовочными патронами, которую мы надели спереди на широкий поясной ремень. Но для запасных патронов пришлось получить особую сумочку, которую положили в вещевую сумку.
Затем получили на всю батарею обычные и саперные длинные и с широкой металлической частью лопаты трех типов, пилы, топоры, другие инструменты, несколько брезентовых плащ-палаток и разные другие вещи, которые относились к ведению старшины Ермакова.
Наконец, 14 апреля 1942 года после ужина навсегда покинули свой военный городок, убрав его и взяв с собой личные вещи, противогазы, маленькие саперные лопаты и оружие. Через час пришли на запасной железнодорожный путь от станции Жолнино, где стоял еще не полностью сформированным длинный эшелон, состоявший из множества открытых платформ с танками, автомашинами и пушками и приспособленных для перевозки людей товарных вагонов – теплушек. Но таких вагонов, в которых ехали в основном военнослужащие мотострелкового батальона, а частично – танкисты, было значительно меньше, чем платформ.
Между прочим, было сказано, что по пути на фронт где-то к нашему эшелону присоединятся или пойдут следом за ним со своим паровозом не меньше десятка платформ с отечественными танками с экипажами. Кроме того, наши командиры заявили, что по прибытии в прифронтовую зону мы получим недостающие для батареи одну грузовую и одну легковую автомашины и два 37-миллиметровых зенитных орудия.
А пока из имевшихся двух орудий одно разместили в головной части эшелона, а другое – в хвостовой. К обеим платформам с орудием было прицеплено по вагону с двумя боевыми расчетами в каждом. Оба этих вагона разместили в поезде так, чтобы в случае налета на него вражеских самолетов один из двух расчетов мог на ходу быстро перебраться из своего вагона к пушке, занять на ней рабочие места и сразу же открыть из нее огонь.
На каждой платформе с танками, пушками и автомашинами находился часовой с винтовкой или карабином. Все танки и автомашины были заправлены горючим, а в танках были снаряды и патроны. Эшелон содержал и цистерны с горючим, а также ремонтную мастерскую.
Примерно к трем часам ночи 15 апреля закончили окончательное формирование эшелона и посадку в вагоны.
Наконец, нам объявили, что теперь с 15 апреля наша войсковая часть находится в составе действующей армии и будет снабжаться всеми видами довольствия по нормам, полагающимся для фронтовиков.
Ожидая отъезда, многие из нас радовались отъезду на фронт, говоря: «Там-то уж мы наедимся досыта и не будем больше голодать». Как мы были наивны!
Эшелон поехал и двигался дальше очень медленно. Он часто и подолгу останавливался даже на маленьких разъездах. После посадки мы все крепко уснули в вагоне: кто на голом полу, подостланном соломой, а кто на дощатых нарах второго яруса. Когда рассвело, первой длительной остановкой поезда оказалась станция Ново-Вязники, относящаяся к старинному, типично русскому городку Вязники. На этой станции я и еще кое-кто захотели справить уже долго терпевшиеся нужды по-большому и по-малому, что можно было сделать только вне вагона.
Ознакомительная версия.
