Конде нес огромные потери: тяжелой артиллерией он не располагал. Однако, ожидая прибытия остальной части своей армии, принц упорствовал и не прерывал сражение. Собственно, когда человеческие потери его особенно беспокоили? Результат – вот главное! На левом фланге герцог Ноайль с величайшими затруднениями сумел прорвать линию противника. Битва кипела с необычайным ожесточением и закончилась только в 10 часов вечера. Обе армии остались на своих позициях, и готовились возобновить сражение на следующий день.
Около полуночи, когда в лагерях противников воцарилась тишина, в центре позиции Конде прозвучали несколько выстрелов, посенявших всеобщую панику. Обе стороны без всякой побудительной причины открыли сильный оружейный огонь, вследствие чего было убито и ранено немало солдат. С большим трудом принцу удалось навести порядок. Видя, что возобновление сражения на следующий день не обещало ему никакой большой выгоды, что его люди не в состоянии бороться, он в ту же ночь решил отступить в свой лагерь близ Пьетона. Союзники тоже ретировались с поля сражения. Их потери составили по различным данным 8 – 10 000, а Конде – 7– 8 000 человек. По данным Лонгвиля на поле боя осталось 27 000 мертвых тел, а согласно реляциям принца Вильгельм Оранский потерял около 30 000 убитыми, ранеными и пленными. Скоро он отступил в Нидерланды. Каждая сторона приписала победу себе. «Если бы швейцарцы прибыли вовремя, мы бы полностью разгромили противника», – полагал, в соответствии со своим пониманием ситуации, принц.
Жертвы были неоправданными. Ожесточенное сражение 11 августа так и не выявило победителя, хотя и имело благоприятные последствия для Франции. Конде сорвал план вторжения голландского статхаудера на территорию королевства. Современники восхищались принцем во время этой битвы – к нему словно вернулась молодость, и он настолько рисковал, что под ним были убиты три лошади. Почти столько же коней разменял и Вильгельм Оранский. Но после этой 17-часовой битвы Луи Конде, идя на прием к королю, с большим трудом поднимался по большой лестнице в Версале [131].
Коалиция в Германии начала операции только в конце августа. Бурнонвилль имел 35 000 солдат против 20 000 Тюренна, наступая с севера по левому берегу Рейна, но не рискнул атаковать французов на сильной позиции за рекой Клингбах. Ему удалось скрытно переправиться близ Шпейера на правый берег Рейна и форсированным маршем пройти на юг. 25 сентября имперское войско перешло через Рейн по предоставленной ему Страсбургом переправе и перекрыло коммуникации французской армии. Попытка Тюренна остановить этот марш фланговым ударом через Филиппсбург запоздала, и к концу сентября он сосредоточил свои силы к северу от Страсбурга, фронтом на юг.
Положение было критическим: отступление французов было чревато потерей Брейзаха, Филиппсбурга, Эльзаса и, не исключено, Лотарингии и Франш-Конте. И затем противник мог вторгнуться в Шампань. К тому же курфюрст Бранденбургский поставил цель соединиться с имперской армией, и в таком случае силы Тюренна в три раза уступали бы силам коалиции. Вполне резонно опасаясь этого, король по совету Лувуа, который еще до сентябрьских маневров Бурнонвилля был скептически настроен в отношении ответных ударов маршала, предложил последнему отойти в Лотарингию, «обратив предварительно Эльзас в кучу пепла». Но после такой экзекуции Эльзас был бы навеки потерян для французского влияния. Анри вежливо отказался от предложенной стратегии, заметив, что самое дурное, что может случиться – его вынужденный отход в Лотарингию. «Я готов взять на себя всю ответственность за развитие событий и их результаты», – написал он Людовику. Он имел малую надежду на успех, решив атаковать огромную армию противника. Монарх оценил позицию своего полководца и приказал Лувуа отправить ему на помощь еще 8 батальонов [132].
Единственный шанс на успех для Тюренна заключался в том, чтобы атаковать Бурнонвилля, пока тот не соединился с бранденбуржцами. В противном случае его противник располагал бы 57 000 солдат. Об этом он открыто и с оптимизмом сказал своим офицерам и солдатам, поставив четкую задачу себе и своей небольшой армии. «Казаться веселее, чем обычно, во время наивысшей опасности», – такова была одна из его главных максим. 3 октября он с 22-23 000 человек и 30 пушками стал лагерем у деревни Хольцхайм возле речки Брюш. Перейдя с отрядом кавалеристов через единственный не разрушенный мост и произведя разведку, маршал обнаружил противника в 5 км к югу от свой позиции у деревни Энцхайм, находившейся, в свою очередь, в 10 км к юго-западу от Страсбурга. Бурнонвилль располагал 35-38 000 солдат и 58 орудиями. Со стороны Страсбурга его правый фланг прикрывал густой лес, а спереди рос виноградник. Перед его левым крылом лежала небольшая рощица, которая представлялась Тюренну и, как окажется впоследствии, и самому Бурнонвиллю, наилучшим местом для сражения. Центр противника смотрел на Энцхайм.
Понимая, что не следует терять ни минуты, маршал вечером того же дня стал переводить свою армию через Брюш. Переправа по единственному мосту длилась всю ночь, которую Тюренн провел, не слезая с седла. По мере прибытия войск на другой берег они тут же строились в боевой порядок. На рассвете 4 октября стороны были готовы к битве.
Сырое туманное утро скоро сменилось моросящим дождем, который непрерывно шел весь день. Обе армии расположили свою пехоту в центре, а кавалерию по флангам, но с той большой разницей, что Бурнонвилль построил всех пехотинцев в центре, а Тюренн, разместив несколько батальонов в центре, разделил остальные и смешал их с эскадронами конницы. Чем и заслужил впоследствии критику Наполеона, заметившего: «План смешения пехоты и конницы плохой и не приносит выгоды: кавалерия теряет свою активность и скована в движении; она теряет свою мощь; а пехота подвергается опасности и при первом движении кавалерии остается без поддержки».
Тюренн не отвел себе особого места, намереваясь быть там, где возникнет необходимость – недаром ему приписывают слова о том, что «генерал, который везде, сейчас находится здесь». Бурнонвилль же стал во главе своих главных сил и укрепил позицию на левом фланге пушками, разместив их в небольшой рощице перед ним. Укрепил он артиллерией и деревню, а на открытых местах справа и слева селения стали его полки.
Марша был намерен нанести главный удар по левому флангу Бурнонвилля, для начала заняв небольшую рощицу, понимая, что именно здесь сосредоточено ядро сопротивления имперцев. С этой целью он послал в атаку маркиза Буффлера с 8 эскадронами драгун, в составе которых находились герцог Монмут и Джон Черчилль с полком. С обеих сторон вступили в действие и пушки. И Тюренн, и Бурнонвилль, постоянно посылали подкрепления к месту сражения. Наконец, Буффлер захватил траншею противника и две пушки, но, продвинувшись через рощу, он с
