Ознакомительная версия.
В главной штаб-квартире адмирал Годт и его штаб старательно отмечали маршруты некоторых конвоев в Северной Атлантике. В результате расшифровки радиограмм Союзников они, несмотря на плохую погоду, имели возможность перебрасывать подводные лодки на расчетные маршруты конвоев, так как достаточно точно знали численность того или иного конвоя, дату выхода, скорость движения, курс и порт назначения. И однако вместо получения сообщений с лодок об установлении контакта с конвое они то и дело получали свежие данные радиоперехвата, показывавшие, что конвои резко меняли свои курсы – и это случалось отнюдь не раз. Такие уходы ясно говорили о том, что противник получает весьма неплохую информацию о диспозициях подводных лодок.
Снова поднял голову призрак предательства во флотских рядах, но доказательств этому не было. Стало очевидным, что теперь как никогда более проблема обнаружения конвоев зависела от дальней воздушной разведки. Пока Дениц не знал об истинных причинах возникшей ситуации, то все, что он мог сделать, это рассредоточить лодки как можно шире в надежде обмануть противника относительно своих реальных намерений, а также увеличить шансы случайного обнаружения конвоев.
Он снова обратился к Герингу за помощью, но рейхсмаршал не вселил в него особых надежд. Тот упомянул о самолете «BV-222», который собирался выйти с завода не раньше октября 1943 года, и о «Ме-264», который, по словам Геринга, мог бы бомбить и Америку. Но когда Дениц упомянул о срочной необходимости в прикрытии истребителями Бискайского залива и нанесении ударов со стороны люфтваффе по базам британского командования зоны проливов, Геринг ограничился лишь неопределенными обещаниями, которые, как знал Дениц из предыдущего опыта, не имели никакой цены.
В Берлин он вернулся с пустыми руками, чтобы снова бороться с ежедневными угрозами со стороны авианосцев противника, воздушными патрулями над Бискайским заливом, новыми и более мощными глубинными бомбами противника. Он в это время не знал о секретном решении Союзников, принятом в Касабланке в январе 1943 года, о придании приоритета борьбе с немецкими подводными лодками. Это решение явилось красноречивым признанием того факта, что, пока Союзники не преодолеют подводную опасность, они не могут надеяться на конечную победу. На тот момент еще не было значительных признаков того, что эта опасность может быть преодолена.
В штормовые февральские дни продолжались схватки между «волчьими стаями» и североатлантическими конвоями Союзников. В одну из особенно штормовых ночей Мюнних на «U-187», новой лодке, только три неделе как вступившей в строй и прибывшей на позицию из Киля, обнаружил конвой, разбросанный штормом по большой площади: 64 транспорта рассеялись по акватории площадью примерно в пятьдесят квадратных миль. Несмотря на крайне неблагоприятные погодные условия, Мюнних «зацепился» за край конвоя и держался за ним двое суток, посылая сигналы, в результате чего к конвою подтянулось еще двадцать лодок. Это был классический пример уроков, преподанных в школе тактического мастерства Готенхафена двумя ветеранами-подводниками – Топпом и Зуреном, которые в балтийских условиях учили тому, что может случиться в Атлантике. В ту ночь были потоплены девять судов, но три лодки – и среди них «U-187» – так и не вышли в эфир на следующее утро.[97]
Потери в феврале, как признают британцы, возросли до 63 судов водоизмещением примерно в 360 000 тонн – цифры небольшие по сравнению с прошедшим ноябрем, но выше январских на 160 000 тонн. А вот в марте подводные лодки достигли пика успехов, превзойдя, как считалось, миллионную отметку.
Цифры, которые стали доступными после войны, показывают, что потери Союзников были гораздо ниже. Помимо общей для всей войн тенденции преувеличивать в пылу борьбы успехи, здесь следует учитывать и тот факт, что в ходе войны противолодочная оборона Союзников все время совершенствовалась, и поэтому командирам подводных лодок становилось все труднее наблюдать за результатами своих атак, особенно когда сразу несколько лодок атаковало конвой. После проведения атаки главной задачей подводной лодки было уйти от опасного преследования эсминцев эскорта. Обычно единственным свидетельством успешной атаки являлся звук взрыва торпеды. Иногда два или более командиров докладывали о победе, хотя потом оказывалось, что это была одна и та же цель. Просто каждый считал, что его выпущенная торпеда поразила цель. Дениц был в курсе этих факторов, и выдаваемые им цифры содержали некоторые скидки – не всегда адекватные – с заявленных и преувеличенных данных. Он сопротивлялся давлению со стороны министерства пропаганды давать побольше цифры, ибо уподоблял командование подводным флотом «хорошей деловой фирме, которая должна придерживаться правдивой статистики».
С 10 по 13 марта группа подводных лодок с кодовым названием «Нойланд», действуя на основе информации, полученной в результате расшифрованных сообщений, обнаружила и атаковала конвои «SC-121» и «HX-228», потопив ряд судов. Поскольку на всех лодках вполне хватало топлива и торпед, они были разделены на две группы, «Штюрмер» и «Дрэнгер»,[98] поскольку служба радиоперехвата сообщила о третьем конвое, «HX-229», который вечером 13 марта находился в центре Атлантического океана и держал курс на восток. Группе «Дрэнгер» было приказано атаковать конвой, а группе «Штюрмер» и еще одной, «Раубграф», – искать конвой «SC-122», который также засекла служба радиоперехвата.
Утром 15 марта одна из лодок группы «Раубграф» сообщила, что обнаружила конвой – в тот самый момент, когда расшифрованный радиосигнал противника поступил командованию подводного флота. И тут возникла совершенно новая ситуация, после того как стало ясно, что конвой «SC-122» из Галифакса, который было приказано атаковать группе «Дрэнгер», на самом деле идет не на восток, а к восточному берегу Ньюфаундленда, чтобы обойти опасный район. Поэтому группе «Дрэнгер» было приказано соединиться силами с группами «Штюрмер» и «Раубграф» – что составляло вместе около сорока лодок – и атаковать. К полудню первая лодка из группы «Раубграф» сообщила об обнаружении конвоя Галифакс, и к вечеру к конвою подошли еще восемь лодок, тремя из которых командовали весьма опытные командиры.
Тут и начинались неприятности. Через три дня приходила пора полнолуния, луна уже висела в небе, как яркий фонарь. И командующий британским конвоем, и командиры лодок посылали проклятия в адрес небесного тела. Силуэты судов представляли собой яркую картину, но и немцам приходилось держаться подальше от конвоя и выпускать торпеды с большей дистанции.
Ознакомительная версия.
