Привыкла к такой жизни и не думала умирать. Хотела жить и жила, до последних дней снимаясь в фильме на телевидении. Ей было приятно, что здесь она окружена заботой, коллеги и обслуга старались облегчить ей работу, усаживали в таком положении, в котором меньше проявлялась боль, гримеры и костюмеры студии старались скрыть приметы болезни на ее лице. Она была согласна на такую жизнь и радовалась ей. Но болезнь усмиряться не желала, не собиралась идти даже на малейшие компромиссы. Это ее угнетало. Стали возникать видения. Ей стало казаться, что кто-то чужой ночью присутствует в палате, возится под ее кроватью. Однажды она склонилась над полом и увидела, как молодая женщина с фотоаппаратом в руках поворачивается на спину и упирается объективом в ее лицо. Об этом случае с Любой в телепередаче «Пусть говорят» рассказывал блестящий актер Александр Абдулов. Люба от неожиданности и страха замерла на секунду, поняла, что перед ней папарацци и, собрав последние силы Люба нажала кнопку и вызвала дежурную сестру. Та догадалась, в чем дело, и стала успокаивать Любу:
– Ну, заработает девушка немного, малость мне подкинет. А мы вам сейчас прическу подправим, набросим паричок и следов химиотерапии как не бывало. Ну тиснет девушка где-нибудь вашу фотографию, вы и не увидите.
Люба отчаянно замотала головой и дежурная, вздохнув, небрежно бросила девушке:
– Вылезай, Галка. Сегодня наш номер не пройдет. В следующий раз, когда будет в забытье, мы ее и щелкнем.
Девушка, не поднимаясь с колен, пятясь, выползла из палаты.
Я знал, что у нас в стране появилась организация папарацци, неизвестно как возникшая и кем руководимая. И столкнулся я с нею тоже неожиданно.
Позвонившая женщина представилась журналисткой из «Комсомольской правды» и попросила у меня интервью.
– Вы работали на эстраде?
– Работал автором-исполнителем. Двенадцать лет, – сказал я.
– С Хазановым и Задорновым были знакомы?
– Был и знал их.
– Прекрасно. Вы можете рассказать что-нибудь о них?
– Могу. Всякое. Но в основном хорошее.
– Спасибо, – заключила трубка.
В назначенное время в мою дверь позвонила женщина средних лет весьма неприятного вида – с грязноватым лицом и желтыми нечищеными зубами.
– Инесса Ланская, – представилась она, но удостоверение «Комсомолки» не показала, а я забыл попросить.
Я приготовился начать свой рассказ о встречах с Хазановым.
– Потом, – сказала она и стала задавать вопросы о совсем других эстрадниках, с которыми я не мог не работать.
На следующий день ко мне без звонка заявился фотокорреспондент Борис Кудрявов и тоже из «Комсомолки», небрежно отодвинул меня плечом от двери и проник в квартиру.
– А вам что нужно? – поинтересовался я.
– Ваши фотографии.
– Зачем? – удивился я.
– Для будущего, Варлен Львович, для будущего! – воскликнул он и бросился к стенду с моими книгами и фотографиями.
Через пару недель мне позвонила племянница и с ужасом в голосе сообщила, что в желтой газете появилось интервью со мной, где я в жутких красках описываю своих бывших собратьев по эстраде. В предисловии к интервью говорилось: «Со Стронгиным мы сразу договорились, что все сказанное остается на его совести».
«Несчастная моя совесть», – подумал я, когда читал дикие измышления и беспардонную ложь, придуманную Ириной Ланской для привлечения внимания неискушенного читателя. Чего стоят одни подзаголовки так называемого интервью: «Юмористическая жадина», «Дубовицкая хотела Арлазорова», «Иосиф давит до конца», а на обложке газеты рядом с фотографиями Любы Полищук и Михаила Жванецкого большими буквами значился анонс интервью: «Жванецкий сломал карьеру Полищук за то, что актриса отвергла циничные домогательства сатирика». С подобными «казусами» я уже имел дело в жизни и поэтому не растерялся. Через день ко мне снова без звонка заявился Борис Кудрявов. Я указал ему свыше пятидесяти мест явной лжи, придуманной интервьюером.
– И вы подадите в суд? – насмешливо заметил он.
– Подам.
– Ну и что? У нас большие деньги и всюду схвачено. Вы больше израсходуете на адвоката. Максимум выиграете две тысячи долларов, которые, кстати, можете получить и без суда, – многозначительно намекнул фотокорреспондент.
– Где и у кого? – поинтересовался я.
– Элементарно, – произнес Кудрявов, – главное – не начинайте войну с нами. Это может обойтись вам дороже денег.
– Чего? Жизни? – уточнил я.
– Ну что вы, Варлен Львович. Я дам вам координаты издательства, которое издаст вашу книгу. Живите на здоровье. Ну, соврали, ничего страшного. Потом к этому привыкнете и станете лепить подобные статьи одну за другой.
Кудрявов и Ланская звонили мне еще несколько раз, предлагали разные услуги, но безуспешно. В конце концов они поняли, что я их дурачу. Шум вокруг интервью не разгорелся, и оно не достигло нужного газете резонанса. Мне до сих пор безумно стыдно за извращенные факты, якобы подписанные в газете мною, и я, пользуясь случаем, извиняюсь перед бывшими коллегами. Попался на удочку папарацци – ничего не поделаешь. Чудом избежала уловок этих гнусных лиц Люба Полищук.
Один из них попал на ее сына: «Нас, артистов, часто спрашивают: «Почему вы так не любите прессу?» Да не прессу, а кучку подонков, которые дискредитируют весь журналистский цех. Ну как я должен относиться к человеку, который подошел ко мне в киноконцертном зале «Пушкинский» на премьере фильма и, дожевывая бутерброд, ковыряя мизинцем в зубах и обдавая меня запахом чеснока изо рта, чванливо спросил: «Ну, что там, как ваша мамаша?» А мать тогда была уже на химиотерапии. Вот как я тогда сдержался и не двинул ему по башке, до сих пор не знаю. Только потому, наверное, что кругом было много народу и не хотелось никому портить настроение. Но теперь страшно жалею о том, что дал слабину, и всю жизнь буду жалеть. Надо было все-таки ударить его изо всех сил, от души. Такие же, как он, мерзавцы фотографировали мою маму через окна в больнице, когда она ходила лысая, без парика, и потом публиковали эти фотографии. По-моему, у этих людей вместо мозга и вместо сердца – дерьмо».
Еще в двадцатые годы газета «Известия» информировала читателей о заболеваниях известных в стране людей, иногда тенденциозно, когда это касалось противников Сталина. Писатель Михаил Булгаков придумал по этому поводу анекдот.
«У Льва Давидовича Троцкого спрашивают: «Как вы себя чувствуете?» – «Не знаю, – отвечал Троцкий, – еще не читал сегодняшней газеты».
Сейчас такого рода сообщения отданы на откуп желтой прессе и подаются ею в самой непристойной форме.
И если за рубежом папарацци стараются запечатлеть известных людей на пляжах, во время отдыха, обнимающихся или целующихся, то наши современные папарацци – самые безнравственные и гнусные в мире, не остановятся перед тем, чтобы сфотографировать звезду во время смертельной агонии, что, к сожалению, им удавалось.
