Ознакомительная версия.
Уголовный розыск в начале 1946 года работал на пределе сил. Ленинград был переполнен отчаявшимися от нищеты людьми. Город все еще находился на военном положении. Въезд-выезд – строго по пропускам. Власти пытались ограничить поток ленинградцев, возвращавшихся из эвакуации. Но тысячи людей проникали сюда нелегально и оказывались в бедственном положении.
Жилья нет. Деревянные дома на рабочих окраинах либо сожжены, либо разобраны на дрова. Процентов 60 жилого фонда уничтожено или нуждается в капитальном ремонте. Во многие квартиры вселились новые жильцы и не желали отдавать их законным владельцам; правды не найти.
На работу без документов, без выписки с разрешением о въезде в город было не устроиться. Вернувшиеся люди оказались без средств к существованию. И это одна из причин резкого всплеска преступности.
Накопилось много специфической послевоенной злобы. Война разрушила миллионы семей, наполнила страну беспризорниками. Молодежь, пережившая ужасы блокады, эвакуации не очень-то верила в светлое будущее. Каждый выживал сам, в своей стае, по своим, не советским законам. В моде была блатная романтика. Песенка тех лет:
«Мы носили в очередь брюки и подштанники.
Всё на свете семечки, друзья.
Были мы домушники, были мы карманники
Корешок мой Сенечка и я.
Два бычка курили мы, сев в углу на корточки.
Всё на свете семечки, друзья.
В дом в любой входили мы только через форточку
Корешок мой Сенечка и я».
Беспризорники
Варлам Шаламов в «Колымских рассказах» пишет: когда подросток становился перед выбором либо постная официальная идеология, либо контркультура, романтика, тайна, как правило выбирал блатную романтику.
Хотя война закончилась, милицейские отчеты напоминали сводки о боевых действиях. В городе грохотали выстрелы, гибли простые граждане и сотрудники милиции. Раздобыть огнестрельное оружие не составляло проблемы. Четыре года вокруг Ленинграда шли бои. Стволы собирали по лесам, как грибы. А молодые бандиты стреляли не раздумывая.
6 октября 1944 года в кинотеатре «Колос» на Невском проспекте бузила шпана из 206-й мужской школы (там через несколько лет после этих событий будет учиться Сергей Довлатов). Это была тесная интернациональная компания подростков во главе с 17-летним Борисом Королёвым (кличка, понятное дело, Король) – 26 пацанов и подруга Королёва Красовская по прозвищу Королева. Пили водку, матерились, приставали к женщинам. Зрители пытались их одернуть. Был вызван наряд милиции, они и ему не подчинялись, угрожали финками, и успешно бежали.
Банда Королёва начала с ограбления столовой собственной школы. Потом были кражи кожаных пальто в Шувалово, бюста Кутузова из Казанского собора, убийство женщины – школьного сторожа (в той же родной 206-й), ограбления квартир.
Вещи продавали на знаменитой барахолке на углу Лиговки и Обводного канала и пропивали в ресторане «Метрополь».
6 октября после изгнания из «Колоса» в «Катькином садике», в самом центре Ленинграда, «королёвские» изнасиловали бойца штаба МПВО Зайцеву.
Только в октябре милиция серьезно взялась за шайку и одного за другим арестовали «королёвских».
Эдуард Кочергин, художник: «Вор – это ремесло. Вор профессиональный никогда не обидит прохожего. Ни в коем случае, наоборот, это уголовная интеллигенция. Цеховая. Шпана – это никто».
Хотя полстраны с наслаждением напевали блатные песни, мальчишки учились говорить по «фене», и Ленинград захлебывался от грабежей и убийств, блатной мир имел к этому самое отдаленное отношение.
Настоящий блатной – это вор. Домушник, медвежатник, карманник. Но не убийца. Потому что профессионал и хорошо знает уголовный кодекс. За воровство – от 1 до 3-х. За убийство – вышка. А ему еще пожить хочется.
Профессиональные блатные на насильственные преступления шли очень редко. А если разбирались с применением оружия, то только в своей среде, за нарушение воровских законов, за стукачество. И то это старались делать негласно, не демонстративно. Поэтому к шпане блатной мир относился очень осторожно.
Ленинград был полон плебейской шпаны. Они носили фиксы – металлические накладки на зубы – финки и кепки, туго натянутые на уши. Когда их стайка пробегала, надо было беречь, прежде всего, карточки. Они выхватывали их на лету и убегали. Излюбленные жертвы шпаны – пьяные: они не будут сопротивляться. Раздевание пьяных в милицейских сводках проходило даже отдельный статьей. Найти потенциальные жертвы бандитам не составляло труда. В послевоенном Ленинграде множество пивных. И они никогда не пустуют.
Александр Городницкий, ученый-геофизик, поэт, бард:
«Когда мы учились в Горном институте, заключались пари – может ли человек дойти по Большому проспекту Петроградской стороны от Тучкова моста до площади Льва Толстого, заходя во все рюмочные, или не дойдет. Очень культурные были заведения, к водке выдавалась закуска какая-нибудь. Обычно – бутерброд. Я помню, что наибольшей популярностью пользовался бутерброд, который назывался «Сестры Федоровы» – на куске хлеба 3 кильки. В пивных ларьках не только пиво было, но и водку продавали».
Валерий Попов, писатель: «На углу Маяковской и Некрасова была страшная рюмочная, набитая инвалидами безногими. Оттуда веяло какой-то сырой овчиной, несчастьем, криками, драками, это была страшная рюмочная послевоенная. Такое ощущение, что народ сознательно спаивали, этих обрубков, этих костылей, бывших офицеров, солдат, сержантов. Не нашли способ этот народ пригреть и занять, и это был один из выходов».
Пивные становились местом встреч, общения, знакомства, ну, и конечно, не только для законопослушных граждан, но и для криминального элемента. Во всех этих заведениях вспоминали, как штурмовали Кенигсберг или Вроцлав, и пили, пока не впадали в беспамятство. Пивные стали постоянным местом встречи шпаны. Собирались, выпивали, высматривали жертву, шли провожать. Потом людей находили избитых, раздетых, умирающих на морозе.
Но не только инвалиды и подростки чувствовали себя обездоленными. Послевоенный стресс – удел многих демобилизованных фронтовиков. Он в 17, 18 лет ушел на фронт, мог быть командиром, офицером, уважаемым человеком. Он возвращается, идет в военкомат, ему дают направление в какой-нибудь лесосплав, где ни жилья, ни пайков. И это толкало людей на преступления.
Вот типичная история из того времени. Ночью 26 января 1946 года на Васильевском острове постовые милиционеры задержали подозрительного гражданина с узлом в руке и доставили в отделение. Потом они припомнят, что впереди задержанного шел еще один человек роста высокого, походка утиная, вразвалочку. Милиционеры не могли знать, что в ту ночь упустили особо опасного преступника. Впрочем, возможно, только благодаря этому они остались живы.
Ознакомительная версия.
