Еще больше разногласий между историками вызывает другой вопрос. Описывая приемы «архонтиссы Росии», Константин Багрянородный ни словом не обмолвился о ее крещении. Большинство историков считают этот «аргумент умолчания» очень серьезным. Полагая невероятным, чтобы император мог упустить из вида столь важное обстоятельство, они приходят к выводу, что во время описанного посещения Константинополя Ольга не принимала крещения. Следовательно, либо она крестилась не в Константинополе, а в Киеве (а это, как мы уже говорили, противоречит единодушному утверждению всех имеющихся в нашем распоряжении источников), либо посещала Константинополь дважды: во время одного из этих визитов она встречалась с императором Константином, что и нашло отражение в трактате «О церемониях», а во время другого приняла крещение. Относительно времени этой другой поездки Ольги высказывались и высказываются разные мнения: одни историки полагают, что она предшествовала описанной Константином Багрянородным (и, следовательно, Константин не упомянул о крещении Ольги потому, что княгиня прибыла в Византию уже христианкой), а другие, напротив, — что имела место после нее (и, следовательно, Ольга во время приема ее императором оставалась язычницей)[154]. При этом сторонники обеих точек зрения черпают аргументы в свою пользу в самом трактате Константина Багрянородного. С одной стороны, среди свиты княгини упомянут некий священник (παπας) Григорий — и это служит аргументом в пользу того, что Ольга ко времени путешествия уже была крещена или по крайней мере готовилась к принятию христианской веры. С другой, — описывая первый прием русской княгини, Константин Багрянородный называет ее языческим именем — Ольга, или, точнее, Эльга ('Еλγας), — а это, напротив, представляется невозможным в случае, если княгиня была христианкой.
Но и гипотеза о двух путешествиях Ольги, на мой взгляд, не имеет под собой оснований. Во всех без исключения источниках сообщается лишь об одной ее поездке в Царьград. Более того, показания различных источников относительно этой поездки в той или иной степени согласуются друг с другом. Это дает основание полагать, что в действительности имел место один визит Ольги в Константинополь — тот самый, который и был описан в трактате «О церемониях», и именно во время этого визита Ольга и приняла христианство.
Но если так, то как быть с теми противоречиями, которые мы только что отметили в сочинении императора Константина? Об этом мы тоже поговорим, восстанавливая ход событий, приведших к крещению княгини Ольги.
* * *
Итак, летом 957 года княгиня отправилась в далекое и трудное путешествие в Царьград, столицу Ромейской державы. Не первой из правителей Руси совершала она этот путь. Но, в отличие от своих предшественников, Ольга ехала к Царьграду не с войной, а с миром. Путем переговоров с императором Константином она рассчитывала добиться тех преимуществ, которые так и не сумел получить от греков ее муж Игорь, приведший под стены Царствующего града огромное войско.
Известно, что русские купеческие караваны обыкновенно отправлялись в плавание в июне. Но Ольга скорее всего выступила в путь позднее. Ее поездке должен был предшествовать обмен посольствами между Киевом и Константинополем, а на это требовалось время. Да и вообще поездка Ольги совсем не походила на обычные ежегодные плавания купцов.
Снаряженный ею караван должен был производить сильное впечатление на киевлян и числом ладей, и обилием и разнообразием взятых в дорогу вещей, — все-таки ехала женщина! — и богатством подарков, которые княгиня везла с собой. В поездке ее сопровождала огромная свита, насчитывавшая едва ли не тысячу человек. Среди них, разумеется, были и ее личные слуги и служанки, которые должны были обеспечить ей более или менее сносные условия путешествия, и ее родственники и родственницы, киевские бояре и боярыни, — все со своей челядью, и, конечно, значительное число вооруженных воинов, без которых столь далекое и опасное плавание было немыслимо. Но кроме того, в состав посольства Ольги входили особые послы «архонтов Росии», то есть других русских князей, принадлежавших к княжеской династии, а также купцы, представлявшие интересы Киева и других русских городов. Давно отмечено, что подобное представительство послов и купцов и даже число первых в посольстве Ольги почти точно совпадают с тем, что зафиксировано русско-византийским договором 944 года. (По сведениям, приведенным Константином Багрянородным, на первом приеме Ольги, 9 сентября, «архонтиссу» сопровождали 20 послов и 43 купца; на втором, 18 октября, — 22 посла и 44 купца. Русско-византийский же договор 944 года заключали 25 послов русских князей и 30 (или, по другому счету, 26) купцов.) А это, в свою очередь, свидетельствует об официальном, государственном характере поездки Ольги.
Не ради праздного любопытства совершала она это путешествие. И уж точно не ради того, чтобы втайне от своих подданных принять крещение, как полагали некоторые историки еще в XVIII веке. Сопровождаемая послами остальных русских князей и торговыми людьми, Ольга представляла всю Русскую землю, и почти каждый ее шаг оказывался на виду у тех, кто прибыл вместе с ней. По всей вероятности, состав ее посольства следует воспринимать как ясное свидетельство того, что Ольга намеревалась заключить новое соглашение с императором Константином. Возможно, ее не устраивали отдельные положения русско-византийского договора 944 года, не слишком благоприятного для Руси; возможно, речь шла о таких вопросах, которые в договоре 944 года вообще не нашли отражения. Уместно отметить также, что численность купцов в составе ее посольства возросла почти в полтора раза по сравнению с 944 годом. А это значит, что торговые интересы Руси заняли при ней еще более важное место во внешней политике Древнерусского государства, чем это было при ее предшественниках.
Но и о возможности принятия крещения Ольга вполне могла помышлять, направляясь в Царьград. Тем более что на всем протяжении пути ее сопровождал священник Григорий — вероятно, грек или болгарин, но постоянно живший в Киеве и, возможно, принадлежавший к клиру киевской церкви Святого Ильи. И без того знакомая с христианской верой, княгиня должна была во время своего долгого плавания не однажды беседовать с Григорием, расспрашивая его об обычаях греков, и надо думать, что тот не преминул воспользоваться случаем, чтобы лишний раз напомнить княгине о преимуществах христианского вероучения.
Присутствие христианского священника в окружении Ольги давно уже обратило на себя внимание историков. Относительно его личности высказывались разные гипотезы, в том числе и совершенно невероятные[155]. В нем видели и духовника княгини Ольги, и некоего византийского дипломата, которому будто бы было поручено вести переговоры с ней. Однако его присутствие в посольстве Ольги кажется вполне естественным, даже если не прибегать к рискованным предположениям. Мы знаем, что среди послов, участвовавших в переговорах 944 года, были христиане; очевидно, что такие же христиане — а может быть, и те же самые — находились и в Ольгином караване. Их-то, надо полагать, и должен был окормлять Григорий на пути в Царьград и в самом Царьграде.
