Приказ о прикомандировании — проследить».
В 1980 или 1981 году я как член партийной организации присутствовал на отчетно-выборном партийном собрании штаба дивизии. И там начальник штаба капитан 1-го ранга Владимир Петрович Бондарев в своем докладе отметил, что, по данным разведки, все боевые службы (дальние походы) наших стратегических ракетоносцев оказались отслеженными вероятным противником, то есть, грубо говоря, американцами. Этим сообщением я был удивлен и тогда реально и приземлено подумал: «Неужели все так плохо?».
Оказалось, что плохо было не там, а в среде первых кремлевских руководителей. Оправдано ли существовало мнение, что после старта первой или второй ракеты, в лучшем случае после выпуска всех, жить нам останется совсем ничего. Ровно столько, за сколько вражеская торпеда пройдет дистанцию до нашей лодки и еще столько, сколько мы сумеем сохранить боевую устойчивость своего корабля в борьбе за живучесть, пока на нас не посыпались бы последующие удары. А если еще эти, грубо говоря, американцы первыми бы начали, то был риск и вовсе погибнуть бездарно — не успев выпустить из своих шахт ни одной молнии возмездия.
«29 февраля 1980 г.
Проверка «ТЛ-9».
Проверил — девять недочетов в работе. Самое вопиющее и кощунственное нарушение — «Построение на подъем Военно-морского флага не производилось». Даже по сравнению с ржавыми лебедками, поврежденной палубой в корме, пожарным краном, леерами и даже кнехтами это, безусловно, наихудшее, что может быть на корабле, пусть даже маломерном. Ржавчина на металле не так опасна, как ее же наличие в умах и дисциплине личного состава. А в данном случае она оказалась первичной в головах, и уже как следствие распространилась на материальную часть торпедолова. И здесь же возникает вопрос о роли командира Олега Артемова. Ведь при таком положении с материальной частью трудно не видеть то, что само бросается в глаза.
Именно по этой причине на следующий же день я снова оказался на борту этого отнюдь не доблестного «корабля». И проверка была сопряжена не только с осмотром матчасти и личного состава, но и с принуждением последнего к тому, чтобы подумать о положении дел по некоторым позициям. Поэтому ниже я просто процитирую свою следующую запись:
«1 марта 1980 г.
Проверка «ТЛ-9».
Устранены замечания:
Убраны посторонние предметы.
Лозунг переписан.
Установлены резиновые прокладки на береговом кабеле.
В машинном отделении произведена большая приборка.
Аккумуляторные баки очищены.
Верхняя палуба: убрано масло, грязь.
Главные и вспомогательные дизеля отмыты.
Вода из трюма откачана.
Камбуз отмыт, вычищен.
Преобразователь очищен от ржавчины.
Фундамент лебедки: очищен от грязи, вымыт.
Резиновый коврик в наличии.
Заведен новый катерный журнал.
Произведены тренировки по подъему Военно-морского флага и команда приучена для построения при проведении этой церемонии.
У личного состава на шинелях пришиты пуговицы.
В кубриках сделана большая приборка.
Всего устранено 44 замечания».
Этот случай напомнил мне хоть и другой, но очень похожий эпизод из моей служебной практики, который имел место спустя примерно двадцать лет. Я работал в системе МВД, и мне было поручено проверить Учебный центр. При воспроизведении на бумаге своих замечаний я испытал дежавю. Потому что отвратительное состояние проверяемых объектов (на флоте: материальной части катера и помещений дежурной части; и на суше: кухни Учебного центра) мое восприятие сроднило настолько, что даже отдельные фразы удивительным образом совпали. Значит, отвратительное отношение к делу, что на суше, что на плавсредстве, одинаково безобразно замышляется и делается.
«6 марта 1980 г.
К штабным учениям:
Покрасить палубу.
Трап покрасить.
Отмыть двери машинописного бюро.
Гальюн:
покрасить дверь кандейки (выгородки);
покрасить скамью;
отмыть окно;
покрасить бадью;
покрасить умывальник;
отмыть и покрасить окно;
покрасить ПК».
Потренировавшись на торпедолове, я заимел возможность продемонстрировать собственное отношение к своим обязанностям коменданта штаба на виду как минимум всего соединения.
В Тихоокеанском напротив моей квартиры вместе с женой жил мичман, который служил в 26-й дивизии. Он был на два-три года старше меня, ростом и телосложением примерно с моего — на мой взгляд, безобидный товарищ. Обычный мичман, с обычной атомной подводной лодки, проживающий в обычной квартире с обычной и непритязательной женой и с нередкой наклонностью — тягой к спиртному. Как-то в мою дверь позвонили. Открываю. Стоит супруга мичмана-соседа, на мое приглашение войти лишь неопределенно топчется у порога. Видимо, она ожидала увидеть не меня, а мою жену. Наконец, сумев подобрать нужные слова, спросила:
— Хозяйку можно?
— Лен, тут к тебе пришли, — крикнул я жене.
Моя жена, появившаяся в коридоре, с ходу расшифровала пантомиму, которую ей продемонстрировала соседка своим видом и какими-то непонятными намеками. По ходу дела Лена, изменив траекторию движения, направила стопы к кухонному столу, вынула оттуда бутылку водки, молча передала соседке. Я только и успел, что проводить бутылку укоризненным взглядом. Соседка, рассыпаясь в благодарностях, коротко пояснила:
— К нам гости пришли.
Когда дверь закрылась, Лена разъяснила ситуацию:
— Это ее водка. Она сдает нам на хранение, потому что дома спрятать не может — муж находит и уничтожает ее как гидру контрреволюции.
«10 марта 1980 г.
Занятия и тренировки в УЦ отметить.
Автобиографию — в отдел кадров.
Книгу протоколов собраний отдать Иорину.
Прокладки к изд. 244 отдать С. А. Ефремову.
Необходимо:
Переобмундировать комдива.
12.03.1980 г. парадное снаряжение к кортику для капитана 1-го ранга с золотой ниткой (в отличие от обычного) для комдива?»
Я вовсе не исполнял роль флотской белошвейки и не устраивал для комдива примерку в бутике. Это я намекаю на американский фильм «Красотка», где подобная ситуация была неплохо обыграна актерами. Ничего подобного. У нас все выглядело по-советски и по-военному пристойно без капиталистических излишеств. Я пришел на склад и согласно выписанной накладной получил причитающееся комдиву обмундирование.
Хотя, с другой стороны, если утрировать ситуацию, то можно было бы на эту тему пофантазировать. Представить, например, что я, как Ричард Гир, изображаю богатенького папика, а саратовский мужик Эдуард Николаевич, как Джулия Робертс, — девицу с древним как мир ремеслом. В фильме хозяин бутика (допустим, в нашем случае это был бы начальник вещевой части тыла) качественно «облизывал» (обслуживал) Джулию Робертс в присутствии Ричарда Гира. А как бы выглядело навешивание снаряжения с золотой ниткой и кортиком в придачу — в качестве последнего штриха?
