Военные моряки были недовольны исходом Ютландского сражения, но никто из его участников не считал, что английский флот потерпел поражение. Весь плавсостав был глубоко возмущен нападками прессы. Флаг-офицер Битти Ральф Сеймур писал домой 4 июня: «Это была, наверное, самая ожесточенная и кровопролитная морская битва в истории, когда второй по могуществу флот в мире сражался против нас и едва избежал разгрома. Мы одержали верх, а теперь нам говорят, что это было поражение! Наши потери напрасны, а наши адмиралы — дураки»! Битти и Джеллико направили Джексону возмущенные письма, требуя пересмотреть первоначальную оценку.
Вечером в воскресенье, 4 июня, Адмиралтейство опубликовало очередное коммюнике, которое на следующий день появилось во всех утренних газетах. В нем говорилось, что противник понес гораздо большие потери, чем это могло показаться первоначально. Новое сообщение Адмиралтейства уже гласило, что противник потерял 2 линейных корабля, 2 линейных крейсера, 4 легких крейсера и как минимум 9 эсминцев. Было особо подчеркнуто, что Джеллико, «загнав противника в порты, вернулся на место сражения и произвел поиск подбитых кораблей». Начиная с 5 июня в Англии заговорили, что Ютландское сражение «определенно можно считать победой».
Месяц спустя «Лондон Газетт» опубликовала «Рапорт адмирала Джеллико о Ютландском сражении», после чего у англичан исчезли последние сомнения в его победоносном исходе. 7 июля «Тайме» провозгласила, что «Рапорт» подтверждает, что наша победа была полной, и единственной причиной, по которой германский флот не был полностью уничтожен, является темнота, позволившая ему ускользнуть. Сражение продемонстрировало, что «наша стратегия является верной и по-настоящему морской», «наша тактика достойна восхищения как концептуально, так и на практике», «наши славные традиции живут и побеждают».
Еще ранее официоз Адмиралтейства «Нэйвал энд Милитари Рекорд» объявила, что «сегодня престиж военного флота стоит так высоко, как никогда за последние сто лет». Лига Военно-морского флота назвала Ютландское сражение «Вторым Трафальгаром». Газеты всех политических окрасок превозносили Джеллико и Битти за их тактическое мастерство и выгодно сравнивали обоих с Нельсоном. Достойную точку во всей этой кампании поставил военно-морской обозреватель «Дэйли Экспресс» X. К. Ферраби: «Если в этой стране еще и остался кто-либо, кто ставит под сомнение победу Британии…ему надо показаться психиатру».
Однако этот угар, искусственно созданный официальной пропагандой, не мог продержаться долго. Специалистов и, прежде всего, военных моряков участников сражения этот наигранный энтузиазм не мог ввести в заблуждение с самого начала. 4 июня Джеллико счел уместным обратиться к матросам и офицерам Гранд Флита, в котором утверждал, что «сложившаяся к этому времени ситуация дает мне полное право констатировать, что славные традиции, унаследованные нами от многих поколений отважных моряков, самым серьезным образом поколеблены». В одном из писем, адресованных морскому министру сразу после сражения, Джеллико писал: «Я полагаю, что если мои действия считаются неправильными, вам не следует колебаться и назначить расследование».
Настроение командующего флотом окончательно упало, когда 5 июня пришло известие о том, что крейсер «Хэмпшир», на борту которого военный министр фельдмаршал Китченер отбыл в Россию, торпедирован немецкой подводной лодкой. Китченер был в числе погибших.«…Это настоящая катастрофа общенационального масштаба, и она повергла меня в глубочайшую депрессию, поскольку я чувствую и свою вину — ведь я определял маршрут движения…Боюсь, что в настоящее время мое везение закончилось».
24 июня Джеллико отбыл из Скапа-Флоу в Лондон для личного доклада в Адмиралтействе. По дороге командующий флотом задержался в Розайте, где навестил Битти на борту «Лайона». Битти встретил человека абсолютно раздавленного морально и физически. Джеллико сидел в адмиральской каюте, охватив голову руками и повторял упавшим голосом: «Я упустил одну из величайших возможностей, какая только может выпасть на долю человека».
Что касается Битти, то его настроение было не лучше, хотя в силу своего темперамента он реагировал несколько по-другому. Сразу по прибытии эскадры в Розайт после сражения Битти немедленно послал за Данрейтером. Чудом уцелевший старший артиллерийский офицер «Инвинсибла» впоследствии вспоминал: «Я провел с ним час или более в его каюте на борту „Лайона“; все это время он без конца ходил взад и вперед и безостановочно говорил о действиях командующего флотом, который не поддержал его. Тогда я был молодым капитаном III ранга, но до сих пор считаю тот час самым болезненным в моей жизни».
Битти очень не любил вспоминать о Ютландском сражении и никогда не отмечал этой даты. Для него 31 мая навсегда осталось самым черным днем. Когда приближалась первая годовщина Ютландского сражения, несколько его офицеров спросили командующего, не желает ли он каким-либо образом отметить дату. Битти ответил им, что «это был один из самых печальных дней в моей жизни, когда я потерял многих старых и любимых мною друзей, а флот упустил одну из величайших возможностей одержать беспримерную победу, а посему он ни в каком смысле не может быть днем праздника. Мне больше по душе ваша идея о заупокойной службе. Так и должно быть, и ничего больше».
Генеральное сражение между главными силами английского и германского флотов 31 мая — 1 июня 1916 г. нанесло флоту и английскому обществу глубокую психологическую травму. Все ожидали, что сразу после начала войны британский флот наголову разгромит Флот Открытого моря, устроив ему настоящее побоище по типу Трафальгарского сражения, в котором эскадра Нельсона уничтожила франко-испанскую армаду. Однако ничего подобного не происходило. Когда же дело дошло до решающей пробы сил, германским эскадрам не только удалось ускользнуть от превосходящего противника, но и нанести ему чувствительный урон. Победа «по очкам» осталась за германским флотом. Немцы потопили в 3 раза больше тяжелых кораблей и перебили в 3 раза больше людей, чем потеряли сами. Как только смолкла «критика оружием», заговорило «оружие критики».
Примерно с середины июня 1916 г. на флоте и в обществе стало расти законное желание — выяснить, кто же все-таки виноват, что так получилось. Особенно оно усилилось после опубликования «Рапорта адмирала Джеллико о Ютландском сражении». Первоначальный текст «Рапорта», датированный 18 июня, был сильно переделан и подредактирован «для общественного пользования». Из него была удалена информация, сочтенная секретной, и в прессе он появился озаглавленный другой датой — 24 июня. Полный текст первоначального «Рапорта» от 18 июня увидел свет только в 1920 г. в «Ютландских официальных депешах».
