Жест, конечно, был красивый, но я, честно говоря, поначалу далее и мысли не допускал, что десятка действительно может материализоваться из мятой салфетки с кривыми строчками. Но через день (а это был уже понедельник) бумага в кармане моих джинсов стала доставлять мне определенный дискомфорт. Выбрасывать было жалко, – а вдруг? Ехать было лень, но я пересилил себя и добрался до Кузнецкого. Магазин «Версаче» встретил меня закрытыми дверями и объявлением, что в понедельник у него выходной. Но я уже из принципа решил довести дело до конца. На следующий день в своем обычном виде – потертые джинсы и майка – я приехал в «Версаче». Встретили меня радушно, но недоверчиво: «Здравствуйте, молодой человек, вы к нам одеться или как?» На это я молча вытащил еще более помявшуюся салфетку и вручил ее менеджеру. Ощущение, что я буду послан на три буквы, усиливалось у меня с каждой секундой. Менеджер презрительно двумя пальцами взял бумажку, и вдруг его лицо расплылось в улыбке: «Петр Иванович, дорогой! Проходите. Сейчас я дам команду кассиру отсчитать деньги, а вам покажу магазин». И началось: «Это такая-то коллекция, это сякая, а вот такой тон вам бы очень к лицу был…» Я не отношусь к поклонникам «Версаче», по мне больше как-то «Ливайс», «Дизель», «Адидас» и прочее в этом роде, но покорно ходил и внимал. А про себя думал: «Фиг я тут что-нибудь буду покупать!» Тем более что всякие расшитые-раззолоченные шмотки мне действительно не нравятся. И тут мне выносят десятку тонн баксов, новенькими бумажками, перетянутую резинкой. Я сую ее в карман и еду домой. Потратил я их, правда, очень скоро – кокаин и девчонки сжирают деньги поразительно быстро, иногда даже быстрее, чем деньги зарабатываются или падают с неба, вернее из магазина «Версаче», как в описанном случае.
А еще как-то раз мы работали в каком-то театре-студии на Трифоновской улице. Дело было примерно уже во второй половине девяностых. Мы снимались там в клипе на песню Маргулиса «Мой друг лучше всех играет блюз». Шли обычные съемки, туда нагнали массовку, какой-то народ. После съемок подходит ко мне мой знакомый Филипп Кольцов. Знакомы мы были не то чтобы близко, так, сидели вместе в компаниях. И вот он подходит ко мне и спрашивает: «Петр, мне нравится ваше творчество, и я хотел бы вам помочь материально. Сколько вам нужно денег?» Ну прямо как Остап Бендер спрашивал Шуру Балаганова, сколько ему нужно для полного счастья. А у меня в то время был бзик – купить домашнюю компьютерную студию. Я и отвечаю: «Десять тысяч долларов». «Знаете, – говорит он, – у меня с собой таких денег нет, но мы можем встретиться завтра-послезавтра, и все будет нормально». И действительно, когда мы встретились через несколько дней, он мне выдал десять тысяч долларов. Мы с ним потом некоторое время общались по обычной для тех времен схеме: кокаин – девчонки – водка и обратно. А еще через несколько месяцев он исчез. История, правда, имела продолжение. Еще через какой-то период времени мне вдруг позвонила его мама и спросила, не хотел бы я купить пианино. Мне как-то не с руки было иметь три инструмента – рояль и синтезатор у меня были, так что я ответил, что мне это как-то не нужно. Выяснилось, что у сына какие-то неприятности, но какие точно, мне узнать так и не удалось. Но благодарность к Филиппу, а также ко всем другим людям, которые меня поддерживали материально и морально, я до сих пор сохранил. Может быть, они прочтут эти строки, и им станет приятно…
«Золотой дождь», как я и говорил, бывает и другого рода. Наутро после концерта в «Олимпийском», посвященного 30-летию «Машины времени», я услышал телефонный звонок. Вставать мне не хотелось, но трубку я взял. Володя Сапунов сказал мне следующую фразу: «Петя, Макар просил передать тебе, что коллектив в твоих услугах больше не нуждается». Когда я его спросил, почему Андрей не сообщил мне это лично, Сапунов ответил, что Макар не хочет со мной разговаривать, тем более на эту тему. Честно говоря, я не удивился, ведь Макаревич очень не любит смотреть людям в глаза, особенно если чувствует вину или ответственность. И предпочитает загребать жар чужими руками. Так было и с Максом Капитановским, который уехал с Ефремовым отдыхать в Турцию, а по возвращении узнал от директора группы, что он уже не звукорежиссер. Так было и с другими. По-моему, только Сашке Зайцеву Макар что-то сказал сам, да и то потому, что столкнулся с ним нос к носу в вестибюле Дворца спорта «Крылья Советов».
Существует множество версий того, почему «коллектив» перестал нуждаться в моих услугах. Самые идиотские из них были: я якобы неточно и небрежно играю, я наркоман, я болел венерическими заболеваниями, я опаздывал на самолеты и поезда, я не являлся на репетиции и опаздывал на концерты. Скажу честно, поскольку ни один из музыкантов «Машины», кроме меня (в то время, когда я там работал), не имел музыкального образования, то, думаю, они не в состоянии оценить, как я играю. Сергей Фефелов, близкий друг Алексеича, как-то рассказал нам такую историю. Он, кстати сам доктор исторических наук и профессор, гулял с профессором физики. И тот по случайности кого-то задел плечом. Ну и как полагается, услышал сразу матерную ругань самого что ни на есть низкого пошиба. Выслушал, постоял, помолчал, улыбнулся и пошел дальше. Когда Фефелов спросил физика, почему он не ответил на оскорбления, тот сказал ему: «Видите ли, Сережа, дело в том, что оскорбить меня может только равный». Насчет музыкальных дел ребятам, при всем к ним уважении, которое, правда, значительно подтаяло, говорить рановато. Пусть подучатся играть и петь. Что касается остального, то скажу: ко времени моего изгнания я уже соскочил с кокса и был на пути к исправлению. Насчет триппера и прочих дел, были в «Машине» люди, болевшие и почаще меня. Если я не приходил на репетицию, то по причине того, что мне было не очень интересно раз сто играть то, что я умел исполнить с первого раза. Мне просто не было это нужно. В свое время Стас Намин придумал замечательный лозунг: «Репетирует тот, кто играть не умеет». Скажу честно, мое участие было необходимо только при начале работы над песней или ее записи. В остальных случаях я был просто лишним. Хотя Маргулис, к примеру, умеет играть очень здорово, правда не на гитаре, а на басу, что сейчас ему удается делать не всегда.
А причина моей «ненужности», как мне представляется, скорее политическая, хотя я сам к политике отношусь относительно спокойно. Дело в том, что у «Машины» время от времени появлялись спонсоры. Иногда это были бандиты, иногда люди с Дальнего Востока, а с ростом популярности группы ее стали использовать и политики. Во второй половине девяностых на нас «запал» Чубайс, потом к нему присоединился Немцов, затем Сысуев, Шабдурасулов и прочая братия, сформировавшая впоследствии Союз правых сил. Допускаю, что наше творчество им действительно нравилось. Мы же, в свою очередь, выступали у них на съездах, раскручивали их символику, отрабатывали на вечеринках. Деньги не то чтобы текли рекой (правда, до меня они не всегда доходили), но были довольно приличными. Люди в спонсорах, правда, подобрались самые одиозные, но, по моим сведениям, это не помешало им намекнуть Макару, что хорошо бы ему избавиться от еще более одиозного человека, чем они, то есть меня. Я не устраивал Союз правых сил по разным причинам. Во-первых, эта организация не переносила по-настоящему творческих людей, во-вторых, недисциплинированность, с их точки зрения, мешала бизнесу. В-третьих, мое увлечение вредными привычками могло почему-то бросить тень на всю партию. Блин, замглавы президентской администрации Владислав Сурков записывает свои песни с помощью отъявленного наркомана Вадима Самойлова из «Агаты Кристи», а каким-то Чубайсу с Немцовым Петя не угодил! Ну и где теперь этот вшивый СПС со своими лозунгами и борьбой за «чистоту рядов „Машины времени"»? Сдулся, лопнул, как неумеренно надутый презерватив!
