К концу 1989 года отношение к Диане внутри королевской семьи начало резко меняться. Наступило окончательное охлаждение — на Диане «поставили крест», поняв, что изменить ее характер не удастся. Основные признания, сенсационные статьи, интервью и взаимные разоблачения — впереди. Год, заканчивавшийся на Рождество в Сандрингеме, не принес ни спокойствия, ни тепла, но он ознаменовал собой начало холодной войны между Дианой и Букингемским дворцом. «Любимая бабушка Чарльза не испытывала к Диане никакой симпатии и считала ее лгуньей (похоже на мнение брата Дианы, высказанное в далеком детстве. — В. Б.). Королева-мать Елизавета требовала от своего окружения строжайшего следования этикету, но ее преданность принцу Чарльзу была абсолютной… Он страдал из-за брака с Дианой — значит, та во всем виновата. В присутствии королевы Елизаветы обсуждать брак Чарльза было строжайше запрещено, но в личных разговорах она винила во всех проблемах „безответственное поведение“ Дианы».
Глава четвертая
НА ПУТИ ВРОЗЬ
Двойная жизнь продолжалась: совместные поездки Чарльза и Дианы становились хоть и более редким явлением, но продолжали быть частью ритуала. Журналисты, как и ранее, фотографировали пару и по старой привычке обсуждали их взаимоотношения. Как только принцу и принцессе удавалось посмотреть друг на друга с улыбкой или просто обменяться несколькими фразами, их дружно мирили. Если они смотрели в разные стороны и хмурились, их тут же разводили.
В Венгрию Чарльз и Диана отправились в мае. Это была первая страна из подписавших Варшавский договор, которую они посетили. По обыкновению, пара прошлась по улицам Будапешта, приветствуя толпы собравшихся там людей. Однозначно, Диана выглядела изменившейся — она становилась профессионалом своего нелегкого дела. В тот же день она посетила Peto Institute, учреждение, где лечат детей с церебральным параличом. На фотографиях запечатлена Диана: обнимающая больных ребятишек, сидящая на коленях перед ними на полу, разглядывающая нарисованные ими картинки. Да, мероприятия подобного рода всегда являлись частью программы принцессы, но все признают, она вела себя естественно и не притворялась. «Даже самая лучшая актриса не могла бы так долго и убедительно изображать сочувствие. Тех, на кого это чувство было направлено, невозможно было обмануть».
Конечно, Диана продолжала блистать и на официальных приемах: ее наряды становились год от года все изысканнее. На ужине, организованном президентом Венгрии, Диана появилась в открытом, сверкающем белом платье, великолепно подчеркивавшем ее стройную фигуру. Во время ужина Чарльз признался, что его прапрапрапрабабушка была венгеркой и что он гордится этим, так как Венгрия «играет большую роль в изменении лица Европы» и встала на путь политических реформ. В ответ венгерский президент выразил надежду, что его страна вернется, наконец, в лоно развитых европейских стран. В Будапеште Чарльз также выступил с речью в Экономическом университете. В это время Диана пошла смотреть выставку британской моды в Музее прикладного искусства. Их роли были четко распределены — никаких неожиданностей.
Немного романтики в поездку добавила прогулка в открытом экипаже, запряженном лошадьми, по живописным окрестностям Будапешта. Тут журналистам было раздолье: пара искренне улыбалась и явно наслаждалась прогулкой. Принц и принцесса называли те поездки «последним красивым жестом единства». Возможно ли было на этом строить дальнейшие отношения, укреплять брак? Вряд ли. «Во время романтической прогулки по Дунаю, на верхней палубе небольшого корабля, они выглядели абсолютно счастливыми. Нужно было знать всю подноготную их отношений, чтобы понять, какие страсти кипели за красивым фасадом». Мгновения счастья и единения способен был зафиксировать фотоаппарат, но за кадром зияла пустота…
* * *
История со сломанной рукой Чарльза тоже обычно попадает в биографии Дианы. Конкуренция за право дежурить возле постели больного приняла характер, в чем-то похожий на тот, который когда-то имела битва возле палаты лежавшего в коме отца Дианы. В июне принц Чарльз упал с лошади во время игры в любимое поло. Он дважды ложился на операцию, и главным лекарством для него стала не жена, а Камилла. Диана, конечно, навещала его, но «Чарльз недвусмысленно дал понять, что внимание и забота Дианы совершенно нежелательны, а единственный человек, который может способствовать его выздоровлению, — это Камилла». Диана появлялась в больнице, дабы ее видели журналисты, в Хайгроуве, где проводил время между операциями Чарльз, его ждала Камилла.
Ситуация складывалась для Дианы куда как неприятная. Однако в газетах об отношениях принца с Камиллой не писали. Если посвященные Диане статьи мелькали чуть ли не ежедневно, то жизнь принца оставалась его частным делом. Хотя и о связях Дианы с другими мужчинами стало известно позже. Пока обсуждались перспективы брака, а роль третьих лиц замалчивалась. Кроме того, Диана постоянно использовала благотворительность в своих целях. Да, она была искренна с людьми, но ее ближайшее окружение и не скрывает, что порой мероприятия организовывались «по, прямо скажем, довольно циничным мотивам».
Нельзя утверждать наверняка, чего хотела добиться Диана, когда, навещая мужа, посещала и других больных, — но Чарльза могло раздражать внимание, которое его жена оказывала посторонним. «Диана находила время и для других больных, особенно в отделении интенсивной терапии». Два примера были преданы тогда огласке. Первый касался пациента, получившего тяжелую травму в результате автомобильной аварии. После того как мужчину выписали, Диана навестила его дома. Семья тут же продала историю газетчикам, и принцессу это сильно покоробило. Однако публичная личность должна ожидать подобных подвохов от малознакомых людей. Второй пример — куда более драматический. У женщины случилось кровоизлияние в мозг, и в живых она оставалась только благодаря системе поддержания жизни. Муж постоянно сидел в палате возле больной. Диана, узнав у врачей, что случай безнадежный, присела рядом со страдающим мужем. Когда женщина умерла, Диана вместе с семьей несчастной прошла в отдельную комнату и завела разговор о Чарльзе, расспросила вдовца о его работе, а потом вообще раздобыла для него джин.
«Она не давала нам упасть духом, — вспоминал муж умершей женщины. — Если учесть, что принцесса ровно ничего о нас не знала, можно только удивляться, как профессионально она действовала: сразу нашла подход, не колеблясь, принимала решения. Нейл (сын этой четы. — В. Б.) не раскис только благодаря Диане. Когда мы собирались уходить, он болтал с ней, как со старой знакомой, даже поцеловал в щеку на прощание». А Нейл был уверен: Диана знала, что такое смерть и горе, именно поэтому так действовала.
