Момент самый тяжелый. Казалось, что все мы: члены группы, а вокруг группы рабочие организации и революционные крестьяне — все сознаем эту тяжесть момента. Однако, в Совете Профессионального Союза металлистов и деревообделочников поднялся скандал: — требование от группы и от Совета Крестьянских и Рабочих Депутатов отозвать посланного ими в Губернский Совет Рабочих, Крестьянских и Солдатских Депутатов — тов. Льва Шнейдера.
Требование это со стороны Совета профсоюза было вызвано тем, что тов. Лев Шнейдер не выполняет возложенных на него обязанностей. Благодаря этому Гуляйпольские заводы и мельницы, также кузницы и кустарные слесарно-механические мастерские, не получают совсем, или, если получают, то с большим опозданием железо, чугун, уголь и прочие материалы. Слыша такие нарекания на своего ответственного члена, группа, по соглашению с Советом Крестьянских и Рабочих Депутатов вызвала Льва Шнейдера в Гуляй Поле для выяснения причин, из-за которых он не справляется с делом.
Тов. Лев Шнейдер за это время успел заразиться разгильдяйством и безответственностью крайних элементов в городском нашем анархическом движении. Он ответил, что вернуться в Гуляй Поле не может. Он завален, дескать, работой губернского Совета и предлагает группе назначить на его место другого от Гуляй-Поля человека.
Такое отношение к организационному делу трудящихся всего района, — отношение члена столь уважаемой трудящимися группы анархо-коммунистов, — побудило группу дать Льву Шнейдеру экстренную телеграмму, которая требовала, чтобы он немедленно приехал в Гуляй Поле и дал отчет о своем поведении в группе, а также Советам Крестьянских и Рабочих Депутатов и Профсоюза. В противном случае группа обещала выслать за ним двух товарищей…
Тов. Лев Шнейдер знал, что это последнее предупреждение — не пустая болтовня… Он знал, что это могло вызвать групповое постановление об его аресте и привлечении к ответственности за компрометирование группы перед Советами Крестьянских и Рабочих Депутатов и профсоюза и, следовательно, перед всеми тружениками, которых Советы объединяли вокруг себя и что в таких случаях грозит пуля.
Тов. Лев Шнейдер через два дня после получения лаконической телеграммы был уже в Гуляй Поле, сделал доклад Советам и группе. Последние отобрали у него полномочия и тов. Лев Шнейдер пошел снова на завод Кернера, к своему станку…
Пока группа возилась с делом тов. Льва Шнейдера, агенты Украинской Центральной Рады, немецкой и австро-венгерской монархических армий, которые Рада вела против украинской революции, не дремали. Они подхватили отношение тов. Льва Шнейдера к делу трудящихся и повсюду, как хотели, истолковывали его на митингах тружеников. Нужно было упорно бороться против их клеветы на группу, нужно было бывать на каждом митинге, в каждом селе и деревне, где знал, что митинг устраивается агентами Рады и генерала Эйхгорна. На все это понадобилось известное время и это произвело известное отклонение в сторону ряда наших лучших членов от прямой работы группы на пользу созидания боевого вооруженного фронта против контрреволюции.
Глава XIV
Стягивание отрядов воедино.
Установление оперативного единства с фронтом большевистско-левоэсэровского блока против контрреволюции
Отряд махновцев на станции Пологи.
События разрастались. Немецко-австро-венгерские армии под предводительством генерала Эйхгорна подходили уже к городу Екатеринославу с одной стороны. С другой же, именно со стороны Кичкаса, бросали уже через Днепр снаряды по городу Александровску (в 80 верстах от Гуляйполя).
Красногвардейские отряды под командованием Егорова, а также многочисленные автономные отряды, которые от Егорова и начальника красных резервных войск Юга России Беленкевича получали только вооружение, а действовали на свой риск и страх зачастую на тех участках, где противника не было, все оттягивались в спешном порядке из-под Крыма в район Верхний Токмак — Пологи. Притом уже не могло быть и речи о том, чтобы эти части в нужный момент можно было выгрузить с эшелонов. Они были сняты с фронта преждевременно, и это отразилось на их боевом настроении. Теперь они говорили уже о глубоком тыле и таких железнодорожных узлах, как Ясиноватая, Иловайск. Правда, через день-два эти части были продвинуты далее вперед навстречу противнику, который, кстати сказать, все еще был на правой стороне Днепра. Ряд автономных отрядов и группа красногвардейцев большевистско-левоэсеровского блока геройски отражали попытки противника переправиться через Днепр. Но силы их изнурялись без отдыха, без сна и с малым количеством запаса боевого снаряжения. Это вызвало тревогу в Гуляй-Поле, и во всем районе, а отсюда тревога эта передалась на все другие прилегающие к Гуляйполю районы.
Агенты наступавшей контрреволюции подняли выше головы и громче заговорили против Советов, против тружеников, видевших в революции свое освобождение и всем содействовавших ее развитию. Это обстоятельство отражалось тяжело на настроении тружеников. Во многих селах и деревнях чувствовалась растерянность, которая свойственна массе всегда, когда последняя не информируется вовремя о позиции, занимаемой ее революционно-боевым авангардом.
Растерянность в районе внесла дух слабости и колебания и в Гуляй-Поле. В это время дни и ночи происходили в Гуляй-Поле революционные совещания Советов крестьянских и рабочих депутатов, профсоюза, революционного комитета и группы анархо-коммунистов. Теперь все представители упомянутых организаций ждали моего совета. Они настойчиво добивались от меня, чтобы я сказал, что делать. А что я мог на эту тему в такой грозный момент сказать им, кроме того, что посоветовать взять себя в руки и связать свое решительное и сильное слово против контрреволюции с таким же решительным и великим делом. Я настоял перед представителями нашего чрезвычайного совещания о немедленном выпуске от имени представляемых ими организаций воззвания к трудящимся района с точным освещением положения дела революции и того, что нужно сделать, чтобы спасти ее.
Воззвание к трудящимся района было выпущено. В нем мы призывали к организации вооруженного выступления против фиктивной освободительницы тружеников — Центральной рады и шедших с нею немецких армий.
На зов этого решительного голоса из Гуляйполя отозвался весь район. Со всех концов сбегалась молодежь и старики к своим местным Советам и в само Гуляй-Поле, чтобы записаться и тут же стать в ряды вольных батальонов. Сами гуляйпольцы организовали свой гуляйпольский вольный батальон, составившийся из шести рот в 200-220 человек каждая. Еврейское население Гуляйполя выделило роту бойцов, которая тоже влилась в батальон. Группа анархо-коммунистов организовала из своих членов и кандидатов в таковые сильный, в несколько сот человек, вооруженный винтовками, револьверами и шашками отряд, причем половина отряда была уже на лошадях под седлами. Этот отряд был передан в распоряжение революционного комитета. Всем населением Гуляйполя было избрано главное командование со мной во главе. Учитывая всю важность того, чтобы командиром гуляйпольского вольного батальона был член революционного комитета, я выдвинул на этот пост матроса Полонского. Батальон его принял и утвердил своим командиром.
