Ознакомительная версия.
Тотчас же позвонил Михаилу Сергеевичу. Он был на даче. Информация его не удивила. Как он сказал, Крючков уже докладывал. Я сильно преувеличиваю и зря нервничаю. Погибло где-то один-два человека. Самоуправство военных прекращено.
Я возмущался, кричал, что ручаюсь за точность информации, давно знаю Мисюкониса, врать он не будет. Ничего не прекращено. И дело не в спорах о числе погибших, а в том, что творится беззаконие, в котором опять участвует армия и гибнут люди. Горбачев сказал, что он возмущен не меньше меня: «Завтра разберемся».
С утра мы с Е.М. Примаковым и А.Н. Яковлевым были у него в приемной. По телевидению шла трансляция заседания Верховного Совета. Депутаты кипели от негодования. Требовали Горбачева. Не знаю, чем таким важным он занимался, но из кабинета не вышел. Нас принял где-то через час. Мы, перебивая друг друга, прямо от двери, даже не садясь, стали убеждать его в том, чтобы он немедленно выступил и отмежевался от авантюры, которую организовали в Литве коммунисты, немедленно поручил расследовать беззаконие и виновных предать суду.
Горбачев не был похож на себя. Вроде бы и возмущался вместе с нами, но чувствовалось, что у него на этот счет свое мнение. Он не мог «отмежеваться», ибо, конечно, не мог не знать того, что замышлялось в Литве КГБ и армией. Выступил он с оценкой вильнюсских событий по телевидению только через неделю. Оценки были весьма расплывчаты. Политика «сильной руки» начала давать сбои, продемонстрировав бездарность организаторов. Ночью танками захватить телецентр. Неужели других вариантов не было? Без танков? Как покажет позже путч, у этих «спасителей отечества» танк был самой любимой игрушкой.
Столь же неожиданной для меня была и февральская глупость, организованная МВД по указанию Горбачева. Ко дню открытия российского съезда наводнили Москву войсками. Слава богу, танки не ввели. Что хотели продемонстрировать? Кого хотели напугать? Ясно показали, что сами боятся, что аргументы реформаторской власти оказались исчерпаны.
Короче говоря, М.С. Горбачев сам, поворотом к политике «сильной руки», на что он абсолютно не способен по своему характеру и которая, как и следовало ожидать, провалилась после появления первых жертв, сам организовал начало конца перестройки. Ибо перестройка – это демократия и закон, но никак не спецназ и не тайные операции.
«Рокировочка», которую для имитации энергичной деятельности провел М.С. Горбачев, заменив Президентский совет на Совет безопасности, вскоре выявила свою показушность. Президент работал сам по себе со своей командой, Совет безопасности значился только на бумаге. Концепции безопасности не было. Хотя, переходя от тоталитаризма к демократии, надо было о ней позаботиться. И для переходного периода особенно.
Серьезной ошибкой команды Горбачева было легкое отношение к проблемам сокращения и реформы армии, а главное, конверсии гигантского военно-промышленного комплекса. Его потенциал был мощной основой для экономического роста, энергичного изменения структуры экономики в пользу рынка, в пользу потребностей человека. Но здесь требовалась не менее мощная политическая воля. Ее не оказалось ни у «перестройщиков», ни у «демократов». Вместо спасательного круга получился камень на шее, который пришлось снимать уже в XXI веке В.В. Путину.
Вся гамма радикалов и демократов поддержала Ельцина. КПСС была против демократов и против Горбачева. Он остался один.
Как это ни парадоксально звучит, победить антикоммунизм можно только путем отказа от коммунистического догматизма.
Так я считал. И считал, что инициатива – в руках КПСС.
Об этом я не раз говорил и писал генеральному секретарю, выступал на пленумах ЦК, в печати.
Но тогда, в 1991 году, понял, что КПСС упустила время и достижение политической стабилизации через возврат народного доверия компартии невозможно. Да и было ли когда-нибудь это доверие? По-видимому, это просто изначально было невозможно. КПСС была уникальной партией по своей природе. И даже не партией вовсе, а чем-то большим. Огромным мавзолеем по хранению застывших остекленевших догм ленинизма-сталинизма и ненависти к инакомыслию. Доказательство тому – нынешняя политика немногочисленных остатков от КПСС. И самой респектабельной из них – КПРФ. Заходя значительно дальше материалистов социал-демократов в отношении к религии, не брезгуя националистическими лозунгами «псевдопатриотов-державников», элита этой партии, как какое-то проклятие, какой-то рок несет и не может сбросить с себя догматическую шелуху ленинизма, придуманную «верным продолжателем дела» – И.В. Сталиным. И это очень мешает ей стать настоящей парламентской социал-демократической партией.
Идеология идеологией, но еще более сложно разрешимым был в то время комплекс межнациональных проблем и национально-государственного устройства.
Национальной политики в стране, где еще недавно заявлялось о полном и окончательном решении национального вопроса, конечно, не было. Понять, какой она должна быть, не смогли ни тогда, ни, к сожалению, сейчас.
С одной стороны, сквозь пальцы смотрели на экстремистский сепаратизм армян Карабаха, с другой – не желали понять, обсудить, договориться с прибалтийскими народами, правовую сомнительность присоединения которых к СССР нельзя было отрицать. Вспомните, как М.С. Горбачев «не мог найти» секретных протоколов к пакту Молотова – Риббентропа. Это можно назвать по-разному, но это – не национальная политика.
Плохо, что и руководство России, используя критику горбачевских ошибок в своих, как оказалось, далеко идущих личных планах, так же не понимало опасности ситуации, не знало путей выхода из явного кризиса системы, преодолеть который перестройка не смогла. Мало того, именно непонимание руководством РСФСР специфической, ни с чем не сравнимой роли России в Союзе, в необходимости его сохранения в конечном счете и привело к трагедии.
Я считал, что Союз должен быть сохранен. Многонациональный, культурный, экономический, интеллектуальный и нравственный потенциал народов Союза являлся гарантией более спокойного, менее драматичного переходного периода к новому обществу. Любая дезинтеграция не имеет исторической перспективы, идет против хода объективных геополитических процессов. СССР представлял собой комплекс реальностей гигантской массы, чтобы его разрушение не потрясло не только народы нашей страны, но и весь мир. Был только один путь сохранения Союза – мирный путь. Путь добровольного согласия союзных республик и признания союзной властью их деклараций о суверенитете. Только слепец или злоумышленник не может признать преимуществ добровольного Союза, где центр не командует, а служит интересам каждой республики, не имея каких-то своих интересов, кроме совокупного интереса всех республик.
Ознакомительная версия.
