Гермионы Грейнджер. Она танцевала по всей комнате и показывала подарок своим маме и папе, а потом я научила ее особому заклинанию.
Она сосредоточила всю свою энергию на входной двери, нарисовала палочкой в воздухе сердце и провозгласила: «Рождество, приди сейчас же!» Потом подбежала к двери и распахнула ее. Там возвышалась гора ярко завернутых подарков, адресованных ей. Я не знаю, плакали ли мы с Сэм сильнее, чем когда смотрели, как Скайлер прыгает, визжа от восторга.
Та ночь, может, и не исправила до конца мое отношение к Рождеству, но она подарила всем нам новый праздник. Мы называем его «Скайлерство», и в этот день мы празднуем волшебную исцеляющую силу дружбы. Я не всегда приношу девочке горы подарков. Иногда мы просто возимся с мукой, маслом и сахарной пудрой, пытаясь приготовить печенье в форме единорога. Или договариваемся с ней созвониться по телефону или по видеочату, если не получается провести время вместе.
Но несмотря ни на что, когда я думаю о «Скайлерстве», я всегда благодарна людям, которые решили принять меня в круг своей семьи, и особенно этой удивительной девочке, которая научила меня любить без границ и исцелила мое разбитое сердце.
Тэмми Крото Кин
Пусть в Рождество играет музыка… пусть звук трубы придает нам сил. Пусть каждый из нас пытается песней своего сердца принести мир людям на Земле.
МИЛДРЕД Л. ДЖАРРЕЛЛ
Примерно за неделю до Рождества меня попросили позаниматься с первоклашками и смастерить с ними праздничные украшения. Снеговиков из ватных дисков и елочные украшения из папиросной бумаги мы сделали целую гору, раскрасили чуть ли не тысячу Санта-Клаусов, а теперь я передала им задание учительницы. Дети должны были придумать десять слов на тему Рождества, написать их и проиллюстрировать картинкой. Я прошлась по комнате, подбадривая детей и поправляя их многочисленные ошибки, а потом увидела, как одна девчушка сидит, вот‐вот готовая расплакаться.
– Что случилось? – спросила я.
Она выглядела растерянной, и в ее глазах набухли крупные слезинки, так и норовившие поползти по щеке. Она не могла произнести ни слова.
Я посмотрела ее имя в классном журнале и стала вспоминать свои небольшие познания испанского. Правда, произношение у меня было не очень, но я надеялась, что это не помешает девочке понять меня.
– Проблемо? – спросила я.
Ее лицо просияло, когда она услышала нечто похожее на свой родной язык.
– Си, – сказала она и указала на листок с заданием. – Но инглес.
Все понятно: она не говорила по‐английски и не могла понять задание, не говоря уже о том, чтобы его выполнить. Но, может быть, я смогу ей помочь. Собравшись с мыслями, я уселась на маленький стул возле ее парты и понадеялась, что моего испанского хватит, чтобы объяснить ей, что нужно сделать. Я попросила ее придумать десять испанских слов про Рождество и записать их. Писать по‐испански она умела. Потом я перевела ее испанские слова на английский, а она переписала их в листочек с заданием. Десять слов были готовы в мгновение ока, ну а рисунки и раскрашивание не потребовали долгих объяснений.
Однако была еще одна проблема. Учительница велела, чтобы каждый ученик потом показал слова и рисунки всему классу. Я снова заметила, что девочка беспокоится, поэтому уговорила ее выйти к доске первой.
Мы вместе взяли ее листочек. Я показывала на испанское слово и просила ее произнести его, а потом зачитывала английский перевод. Когда мы дошли до третьего слова, я поняла, что одноклассники пытаются повторять за ней испанские слова, поэтому предложила ей начать сначала, чтобы весь класс смог проговорить новые слова как следует. Наконец мы добрались до последнего слова в списке, точнее, до фразы.
– Фелис Навидад! – произнесла она с энтузиазмом.
Одноклассники повторили за ней эти слова. И не только повторили, но и несколько учеников запели популярную рождественскую песню, знакомую даже англоязычным школьникам, – Feliz Navidad [36].
Я взглянула на учительницу, которая улыбнулась, кивнула и тоже запела. Я присоединилась. Все в классе допели песню до последних ее строк: «Я хочу от всего сердца пожелать вам счастливого Рождества!».
– С Рождеством! – воскликнула девочка после того, как песня закончилась.
Позже я узнала, что это были первые английские слова, которые она произнесла совершенно самостоятельно, без подсказок.
И она расплылась в улыбке, когда ее одноклассники ответили:
– Фелис Навидад!
Анна Кливленд
И, конечно, Рождество говорит нам: мы никогда не бываем одиноки, даже в самую темную ночь, когда дует холодный ветер и мир кажется совершенно безразличным…
ТЕЙЛОР КОЛДУЭЛЛ
Дорогу подсвечивали только фары проезжающих мимо машин. Я изо всех сил крутил педали. Даже в бесстрашном пятнадцатилетнем возрасте я нервничал. Поднявшись на вершину холма, я увидел одинокий свет в окне круглосуточного магазина.
До Рождества оставалось два дня, и я никогда не чувствовал себя более одиноким. Меня в очередной раз арестовали за драку, и моим родителям это надоело. Жизнь с ними стала невыносимой, я ушел из дома, ночевал на вокзале, в выселенных домах, но когда похолодало, на мое счастье, меня приютила семья лучшего друга. Я заканчивал школу, но, чтобы не чувствовать себя нахлебником, работал на двух работах, а из вещей у меня был только велосипед. Поэтому питался я незамысловато: хлопья на завтрак и бутерброды с арахисовым маслом и вареньем на обед и ужин.
Я несколько раз обошел магазин, но понял, что побаловать себя вряд ли смогу, поэтому взял только молоко и хлеб. Женщина за кассой посмотрела на мой большой браслет на щиколотке – доказательство того, что я нахожусь под домашним арестом и шериф может отыскать меня где угодно по GPS, – и все равно улыбнулась мне.
– Дорогуша, поставь‐ка это молоко обратно в холодильник, – сказала она.
– С чего бы? – огрызнулся я.
Она перевернула молоко этикеткой ко мне и указала на дату.
– У него срок истечет через два дня. Возьми другое, которое стоит подальше. Оно будет свежее, вкуснее и сохранится дольше.
В ее искренней улыбке не было ни тени снисходительности.
Браслет на щиколотке показался мне тяжелее, чем когда‐либо прежде. Я почувствовал, что заслужил носить его из‐за того, как грубо ответил этой милой даме.
– Все в порядке? – спросила она.
Я все смотрел и смотрел на этикетку молока, не в силах сдвинуться с места от стыда.
– Я принесу, – сказала она, улыбнувшись еще шире, и пошла к холодильнику. Она сложила молоко в двойной пакет и велела мне
