Идем вечером слушать Пятую симфонию Шостаковича, которая сделала столько шума.
30 января.Что было вчера в консерватории! У входа толчея. У вешалок — хвосты. По лестнице с трудом, сквозь толпу пробирался бледный Шостакович. В азарте его даже не узнавали. Бесчисленные знакомые. В первом отделении Гайдн, «Аделаида» Бетховена — пела Держинская.
Под конец — Шостакович. После его симфонии публика аплодировала стоя, вызывали автора. Он выходил — взволнованный, смертельно бледный.
Не хотелось домой, решили поехать компанией в «Метрополь» — мы, Вильямсы, Ермолинские и Борис Эрдман.
Сели в дальнем зале — все было заполнено. Подошел к нашему столу дядя Бориса Эрдмана — очаровательный веселый доктор. Подарил нам — дамам — куклы.
Пошли в бар, вернулись домой бог знает когда.
Сегодня днем М. А. работает с Годинским над его пьесой о 1812 г. Пьеса слабая. Как ее поправишь.
31 января.М. А. составляет письмо И. В. Сталину о смягчении участи Николая Эрдмана.
Вечером заходил Борис Эрдман.
2 февраля.На обед вчера не пошли к Дуловой — М. А. не был в настроении.
Днем была в филиале МХАТа на просмотре фильма «Катарина» с Франческой Гааль.
Вечером поехали к Вильямсам. Туда пришли еще Марков и Станицын, который говорил только о Париже. М. А. говорит, что мхатчики теперь навеки ушиблены Парижем. Но довольно скучно слушать все одни и те же дешевые рассказы.
М. А. правит письмо об Эрдмане.
Кроме того, написал письмо Асафьеву с дополнениями к «Минину».
5 февраля.Сегодня отвезла и сдала в ЦК партии письмо М. А. на имя Сталина.
6 февраля.Утром звонок Дмитриева, просится придти немедленно. Пришел подавленный. Оказывается, жену его, Елизавету Исаевну, арестовали. Советовался, как хлопотать.
7
февраля.Говорил Ермолинский, что Ставский больше не будет секретарем Союза писателей.
8 февраля.В газетах сообщение о страшной катастрофе, погиб дирижабль на севере, в пробном полете: он должен был лететь на выручку к папанинцам, которые в трудном положении на льдине.
Телеграмма от Седого, кричит, что у него простой.
Вот навалилась на голову М. А. эта ненужная забота.
Отправлено Асафьеву второе дополнение к «Минину».
Днем М. А. на репетиции «Трех толстяков». Сняли польку и марш, которые ему нравились — легкомысленные, но веселые.
Вечером пришли к нам Оля с Калужским. Ужинали. М. А. спрашивает:
— Ну, скажи, Оля, по совести, только мне, перекрещусь, что никому не скажу, — «Земля» — плохая пьеса?
Оля дрогнула, но потом очень искренне сказала:
— Да. Плохая.
Потом прибавила:
— Главным образом ее Театр испортил.
9 февраля.М. А. урывками, между «Мининым» и надвигающимся Седым, правит роман о Воланде.
Вечером пошел к Ермолинскому.
10 февраля.Днем заходил Дмитриев. Все соображает, как начать хлопоты о Вете.
Отправила телеграмму Седому, чтобы приехал.
М. А. объявил ребятам:
— Кто лучше и скорее выучится говорить по-немецки — получает приз — велосипед.
Это оказало действие, Сергей сегодня целый день говорит по-немецки.
М. А. готовит шприц — будет делать мне укол мышьяку.
М. А. уверяет, что Екатерина Ивановна (немка Сережина) выучится великолепно говорить по-русски, научится ругаться, и когда ей будет дурно на пароходе, во время их воображаемой поездки на пароходе, — а Сережка будет вертеться перед ней, она оттолкнет его ногой и скажет — Уйди ты, сволочь…
11 февраля.Была вчера на «Толстяках».
Вчера была телеграмма от Асафьева: что присланные тексты прекрасны и он постарается написать отвечающую словам музыку.
12 февраля.Вчера пришли братья Эрдманы и Вильямсы. М. А. прочитал, по их просьбе, первые главы биографии «Мольера». Петя сказал:
— Теперь я знаю, что буду просить у М. А. (это — за картину).
Дмитриев заходил ненадолго — перед отъездом в Ленинград.
13 февраля.Вчера позвонил Седой, что приехал. А сегодня с часу дня пришел работать.
Возвратилась с премьеры «Прекрасной Елены» у Немировича. Распирает желание ругать спектакль. Такая безвкусица, пошлость. Актеры безголосые. Текст плохой. В зале не то что смеха — улыбки не было. Это в оперетке.
Все это понимают, но как всегда на премьерах — масса знакомых, родных (участниковских родных) — поэтому говорят с опаской, оглядываясь, туманно.
15 февраля.Вчера днем опять Соловьев. Работал М. А. с ним до обеда.
Вечером пришел Николай Эрдман с женой, Диной, — М. А. прочитал «Ивана Васильевича». Николай сказал:
— Мне страшно нравится, когда автор смеется. Почему автор не имеет права на улыбку?
Легли очень поздно.
Сегодня в час дня опять Соловьев. У М. А. появилась идея какой-то музыкальной картины, он объяснял ее Соловьеву и просил играть разные нужные ему мелодии.
Телеграмма от Асафьева, что он уже написал музыку. Просит прислать следующие дополнения. Это темпы!
Сейчас М. А. в Большом, работает с Самосудом, Мордвиновым и Соловьевым. Только что звонил, сказал, что опять разрушается все построенное им здание сюжета. Это немыслимо.
На днях из Лондона получили письмо из какого-то отеля «Mount Royal Marble Arch». Начинается словами: «Dear Sir, should you be visiting London this year…»[14] — то указывают тариф, включая «breakfast»[15].
Вчера в «Известиях» заметка о том, что «Прекрасная Елена» имела огромный успех, сегодня в «Вечерке» рецензия, в которой написано: «Прекрасная Елена» — большая победа, но… оркестр звучал тускло, грубо, что текст такой, что с ним надо бороться актерам, что рисунок многих ролей неправильный…
16 февраля.У М. А. опять мучения днем с Соловьевым.
Вечерами он — урывками — над романом.
Сегодня была в Большом днем у Якова Л. — и он и Мордвинов отчаянно ругали «Прекрасную Елену».
18 февраля.Вчера вечером были у нас Мелик с Минночкой, Калужские, мой Женичка. Чего-то веселились, надевали маски. М. А. показывал, по просьбе Мелика, как он, Мелик, дирижирует. Калужский изображал Немировича.
Сегодня днем М. А. работал с Соловьевым. Прервалось это мученье звонком Мордвинова, который вызвал Соловьева в театр.
19 февраля.Вчера поздно вечером — Дмитриев.
