Он подставляет мне плечо, закидывает на него мою руку и помогает сделать первый шаг. Меня пронзает жаркая волна боли, к горлу подкатывает тошнота. Неужели мне действительно конец? Черт побери! На фронте я часто бывал в разных переделках, месяцами подвергал свою жизнь опасности, получал незначительные ранения в опасных боях, и вот теперь моя жизнь висит на волоске из-за пары паршивых армейских сапог, которые жутко натерли мне ноги, содрав кожу едва ли не до костей! Никогда не думал, что может случиться такое. Я давно мог бы снять сапоги и идти босиком, как поступают многие наши солдаты. Однако когда я вижу, что стало с их ногами и думаю об их болячках и инфекции, которую они наверняка подцепили в дорожной грязи, решаю не делать этого. Кроме того, сняв сапоги, я, пожалуй, больше не смогу натянуть их снова на свои распухшие ноги.
С помощью Отто мне удается устроиться в ближнем деревенском доме. Он пуст. К нашей радости, мы находим в одной из комнат кусок хлеба и свеклу в стеклянной банке. Пища придает нам сил и немного поднимает настроение. Тем не менее, чувствую себя смертельно усталым. Я не уверен, смогу ли идти дальше. Пока Отто осматривает дом и окружающую местность, я ложусь на топчан, накрываюсь одеялом и мгновенно засыпаю.
Слышу голос, доносящийся как будто издалека. Кто-то зовет меня по имени. С великим трудом заставляю себя подняться и медленно плетусь к двери. Отто, стоящий на другой стороне улицы, призывно машет мне рукой. Рядом с ним стоят две низкорослые русские лошадки с какими-то веревками вместо нормальной уздечки. Мой товарищ расплывается в довольной улыбке.
— Мне понадобилось добрых полчаса, чтобы обуздать этих красавцев. Они — наш единственный шанс выбраться отсюда. — С этими словами он забирается на одного из скакунов, сует мне в руку веревку, которой взнуздан второй, и спрашивает, умею ли я кататься верхом.
Мой конек невелик ростом, и я без усилий забираюсь на него, сжав коленями его бока. Он тут же начинает брыкаться, становится на передние ноги и, задрав круп, пытается сбросить меня. Я соскальзываю вперед и едва не слетаю на землю, однако в последний момент мне удается вцепиться в мохнатую гривку.
— Давай! Давай! — по-русски кричит Отто, ударяя пятками по бокам своего конька. Тот трусит вперед, обгоняя меня на несколько метров. Мой скакун бежит следом. Мне стоит больших трудов удержаться на нем и не свалиться на землю. Со стороны все может выглядеть довольно забавно. Ехать верхом неплохо, если, разумеется, обладаешь опытом. Я катался верхом только раз в жизни. Это было в первый год войны, когда нам в школе приказали перевезти урожай. Я хорошо помню ту верховую прогулку, она показалась мне несложной и вполне приятной, в отличие от катания на этом четвероногом низкорослом и коварном создании.
Конек Отто скачет слишком медленно, и поэтому моему другу приходится похлопывать его по холке и подгонять ударами каблуков в бока. Впрочем, пользы от этого практически никакой. Кроме того, упрямый скакун все время пытается укусить его. Мой конь подражает поведению своего собрата. Возникает впечатление, будто оба животных сговорились вести себя одинаково. Мне с трудом удается сохранять равновесие, я еду, вцепившись в гриву своего скакуна.
— Этот дьявол меня скоро в могилу сведет! — жалуюсь я. Меня покачивает из стороны в сторону, как пьяного. Чувствую себя мешком с тряпьем, который везут в старой садовой тачке. Каждая неровность дороги болезненно ощущается во всем моем теле. Особенно плохо приходится моему заду, постоянно ударяющемуся о костлявый хребет низкорослого коня.
— Я больше не могу, Отто! Я лучше слезу и пойду пешком! — жалобно произношу я.
Отто оборачивается и тут же быстро нагибается, прижимаясь к голове своего конька.
— Русские! — кричит он. В следующую секунду раздаются винтовочные залпы. Стреляют где-то возле соседних домов. Пули свистят у нас над головой.
Мой конь заставляет меня дернуться вперед, затем переходит на галоп. Мне приходится прижаться грудью к его холке и крепко вцепиться в гриву. Мы легко перегоняем Отто, конек которого тоже перешел на галоп.
Неожиданно я даже испытываю радость от езды. Мне кажется, будто я покачиваюсь в колыбели. С удовольствием отмечаю, как быстро сокращается расстояние между нами и врагом. Оба коня удачно миновали последние деревенские дома и все так же галопом устремляются в открытое поле. Затем мой скакун, по-прежнему мчащийся впереди, внезапно останавливается и начинает храпеть. Хлопья пены летят мне в лицо.
Когда я оборачиваюсь, то вижу моего друга, мчащегося мне навстречу. Гривка его скакуна развевается на ветру, а сам Отто в меховой шапке напоминает мне лихого казака на марше. Он останавливается рядом со мной. Несмотря на то, что сумерки наступят еще не скоро, оставшейся позади нас деревни уже не видно.
Мой конь переходит на рысь, и я снова начинаю раскачиваться из стороны в сторону, как мешок с тряпьем. Позднее мы подъезжаем к новой деревне. Мой скакун застывает на месте, не желая больше двигаться вперед. Конь Отто следует его примеру. Теперь животные, как мне кажется, с презрением смотрят на нас.
— Нужно спешиться, — говорит Отто. — Они почему-то упрямятся. Я такое уже и раньше видел — местные лошадки непредсказуемы.
— Отлично. Пойдем пешком. Подождем, когда они образумятся. Пусть немного разомнут ноги, — отвечаю я, радуясь тому, что скачки на какое-то время прекратятся. У меня болит все тело. Особенно тяжело пришлось моей «пятой точке». Тем не менее, благодаря сну и еде, мои силы восстановились, а ногам стало лучше. Мне уже не так больно идти.
Приближаемся к деревне. Отто разглядывает ее в полевой бинокль. Там полно русских солдат. Нам срочно приходится обходить ее стороной, и мы тут же ныряем в овраг. Когда деревня почти остается у нас за спиной, нам вдогонку неожиданно гремят выстрелы. Стреляют сзади и откуда-то сбоку. Мы снова вскакиваем на коней, у которых, к счастью изменилось настроение. Они тут же срываются с места и, перейдя на галоп, мчатся вперед с такой скоростью, будто за ними гонятся черти. Прекрасно! Кони переходят на рысь только после того, как мы удаляемся от деревни на порядочное расстояние и выезжаем на широкую дорогу.
Движемся на запад по непролазной грязи дорог и открытой степи. Часто идет дождь и дует сильный ветер. Мерзнем. Чуть позже пускаем коней пощипать травы, и поим их водой. Однако вместе благодарности те продолжают упрямиться. Время от времени они останавливаются, и никакая сила на свете не способна заставить их сдвинуться с места. Даже когда мы пытаемся припугнуть их, стреляя в воздух, они никак не реагируют на это. Маленькие дьяволы прекрасно понимают, что стреляет их временный хозяин, а не враг. Когда мы ласково треплем их по холке, агрессивные коньки не покупаются на лесть. Мы предполагаем, что раньше с ними жестоко обращались. Каждый раз, когда мой конь смотрит на меня своими желтоватыми глазами, противясь моей команде, у меня возникает ощущение, что четвероногий строптивец просто смеется надо мной.
