не менее брак с «некомильфотным» поэтом был семье желателен: квартире Толстых грозило уплотнение – бич того времени. Сергей Есенин был свободен, в отличие от Бориса Пильняка, еще одного поклонника Софьи Толстой в то время, который был женат на актрисе Малого театра Ольге Щербиновской и проживал у супруги на Поварской. Безалаберный Есенин тянул с регистрацией брака, и в июне 1925 года в Баку, где в то время отдыхали молодые, летит нетерпеливое письмо тещи: «<…> поэтому необходимо, чтоб вы скорее расписались и чтоб выписки о браке прислали сюда для заявления в домовой комитет». Брак был заключен 18 сентября 1925 года. Сестра поэта Шура воспоминала: «Оберегая меня, от меня скрывали разные неприятности, и я многого не знала. Не знала я и того, что между Сергеем и Соней идет разлад. Когда я приходила, в доме было тихо и спокойно, только немножечко скучно. Видела, что Сергей чаще стал уходить из дома, возвращался нетрезвым и придирался к Соне». Когда 26 ноября, спасаясь от уголовных преследований, Сергей Александрович лег в клинику, он запретил Софье приходить к нему. В книге Натальи Сидориной «Златоглавый. Тайны жизни и гибели Сергея Есенина» читаем: «А разрыв с Соней действительно был тяжелым. Он написал ей резкое письмо из больницы. И оскорбленная Толстая пришла и выстрелила в него из пистолета, который, ложась в больницу, он оставил дома. Этот случай замяли. Но врач, Петр Михайлович Зиновьев, рассказал обо всем дочери Наташе, поскольку в тот самый день Есенин ушел из больницы, и его надо было разыскать (по воспоминаниям Натальи Петровны Милоновой)» Какие страсти бушевали в этом строгом сером доме, какие тайны он хранит! Придя домой, Софья пыталась покончить с собой. Вечером 23 декабря Сергей Александрович в последний раз посетил это мрачное жилище, собрал вещи и уехал… навсегда. Шура писала: «Мы с Софьей сразу же выбежали на балкон. Был теплый, тихий вечер. Большими хлопьями, лениво кружась, падал пушистый снег. Сквозь него было видно, как <…> устанавливали на санки чемоданы<…> Сергей сел во вторые санки. У меня вдруг к горлу подступили спазмы. Не знаю, как теперь мне объяснить тогдашнее мое состояние, но я почему-то вдруг крикнула: «Сергей, прощай!» …Покойный остался должен семье Толстых за 3 месяца проживания в этой квартире…. После смерти мужа целью жизни Софьи Толстой-Есениной стало спасение наследия и доброго имени поэта Сергея Есенина.
Померанцев переулок, дом 3
Балкон на четвертом этаже
В настольном календаре Софьи Толстой за 1925 год впервые имя Сергея Есенина упомянуто 9 марта. Весна этого года для Толстой выдалась насыщенной событиями: начало и конец сложного романа с Борисом Пильняком, знакомство и еще более сложное общение с Есениным, сдача выпускных экзаменов в Институте живого слова (закрыт в 25-м), успешная защита выпускной работы, посвященной литературоведческому анализу романа Бориса Пильняка «Голый год»… Этой же весной Софья временно устроилась машинисткой в Государственный музей Л.Н. Толстого на Пречистенке, о чём она написала 19 июня 1925 года А.Ф. Кони: «Я поступила на службу в Толстовский музей. Пишу там на машинке, работы пропасть, платят гроши, но атмосфера приятная, люди милые, и бывает интересная работа. Сейчас, например, я переписывала телеграммы и доношения всяких духовных лиц в Астаповские дни…» Свидетельством тому, что Сергей Есенин бывал на Пречистенке в Музее Льва Толстого, служит записка Софьи, датированная июнем 1925 года: «Сергей, милый, пожалела тебя будить. Зайди ко мне на службу (Пречистенка,11) или позвони (2-26-90). Звонил Наседкин. Приехал твой дядя и сидит у него. Поезжай туда (Тверской бульвар, д.7. комн.18). Ради бога, помни, что обещал, а то мне что-то на душе тревожно. Целую. Соня».
Пречистенка, дом 11
Улица Льва Толстого, дом 21
Хамовники – район в тихом центре Москвы в излучине Москвы-реки, в конце ХIХ века был популярным дачным местом на самой окраине города. Когда-то территорию населяли ткачи, прозванные «хамовниками» – от слова «хам» – льняное полотно. В этой исторической местности приобрел в 1882 году граф Лев Николаевич Толстой уютный дом, более всего похожий на деревенский, построенный в 1805 году, благополучно переживший пожар 1812 года и сменивший до того несколько хозяев. Дом умиляет своей провинциальной скромностью, изумляет тем, что снаружи выглядит маленьким, но имеет 16 комнат, а сад с летней беседкой и насыпной горкой, который послужил дополнительным аргументом для покупки, – великолепием. В этой беседке был написан роман «Воскресение». Семья Толстых прожила в доме 19 зим (с 1882 по 1901 г. г.). Граф заливал каток перед домом для детей, иногда и сам становился на коньки. Почему зим? На все лето семейство перебиралось в Ясную Поляну.
Улица Льва Толстого, дом 21
Лев Николаевич сам заливал каток перед домом
Спустя 10 лет после смерти писателя Толстые дом продали, но Софья Андреевна, жена Льва Николаевича и бабушка Сони Толстой-Есениной, составила опись всех вещей: часть из них хранилась на складах в Москве, часть была перевезена в Ясную Поляну. В 1920 году усадьбу национализировали, и в 1921 году в ней открылся музей писателя с подлинными вещами. Тогда в дом вернулись и бурый мишка с подносом, стоящий на площадке крутой деревянной лестницы, и детская лошадка-качалка… 5 июля 1925 года, в самый разгар летнего пиршества красок природы, в сад усадьбы вошли внучка Льва Николаевича Соня и знаменитый поэт Сергей Есенин. Этот день помечен в дневнике Софьи скупой строкой: «5 июля. В Хамовнический сад. К реке. На концерт Борисова в Сокольническом кругу». Как жаль, что Софья Андреевна не оставила подробных воспоминаний об этом дне! Остается лишь фантазировать, представляя, как элегантные мужчина и женщина гуляют по цветущему саду, сидят в беседке, спускаются к реке… В этом саду замедляется бег времени, поют птицы… В 1941 году внучка великого старца стала директором объединенных толстовских музеев: в Москве – на Пречистенке и в Хамовниках, в Ясной Поляне и на станции Астапово. После смерти Сергея Есенина Софья писала подруге: «Я только стихи его читаю, как Евангелие, каждый день. И про себя, когда мне плохо». Сколько нас, читающих стихи поэта, как Евангелие, чтящих его, вспоминающих его в горе и радости…
Для того, чтобы великий человек вдруг
