Здесь уже было достаточно оживленно — много прохожих, среди которых семейные пары с детьми, мальчишки на велосипедах, старушка с маленькой собачкой на поводке, обнимающаяся юная парочка. Поскольку проход к Белому дому и мэрии оказался перекрыт солдатами, стоящими позади металлических барьеров и спутанных колец армированной проволоки с угловатыми пластинами-шипами, именуемой «спиралью Бруно», вся публика концентрировалась на свободном пространстве.
Каски на головах у солдат, бронежилеты, одетые поверх шинелей, и автоматы за спиной создавали ощущение передышки перед боем. Позади оцепления виднелись бэтээры с расчехленными пулеметами, экипажи которых сидели на броне своих машин, курили, жевали, разговаривали о чем-то. Ну, прямо как солдаты перед боем!
С этой точки Белый дом выглядел как поверженная неприятельская крепость, только что взятая нашими солдатами. Выгоревшие верхние этажи нижней части здания у двадцатого подъезда, черные шлейфы сажи на стенах «стакана», забаррикадированный Горбатый мост — все это придавало картине трагический вид. Его эмоционально усиливала скульптура, посвященная участникам баррикадных боев на Красной Пресне в 1905 году. На высоком гранитном постаменте — три фигуры: девушка с развевающимся флагом, опустившийся на одно колено мужчина с оружием и упавший на землю парень с камнем в руке.
Орлов знал из истории, что именно в этом месте в начале XX века развернулись ожесточенные бои рабочих с полицией, в результате чего погибло немало людей. Скульптура на фоне сожженного здания выглядела символично.
«Спустя почти девяносто лет все повторилось снова, только еще в более диком, противоречащем здравому смыслу виде. Неужели Россия обречена на периодическое повторение трагедий общенационального масштаба?» — думал Орлов.
— Папа, а это что? — прервал размышления Андрея сын. — Смотри!
Сергей указывал на кучку мусора рядом с заградительным барьером. Андрей сначала даже не обратил внимания на то, куда смотрел Сережа, но приглядевшись, понял, о чем идет речь. На мостовой среди окурков и смятых пачек сигарет, кусков асфальта и мелких камней лежали расколотые бутылки, горлышки которых были заткнуты промасленными тряпками в виде фитиля. «Бутылки с зажигательной смесью!» — сразу понял Орлов. Разумеется, он знал о них из книг и кинофильмов, но никогда не видел воочию. Это казалось безумным, но теперь он видел их в самом центре Москвы, свободно лежащими на мостовой. Правда, бутылки были разбиты до того, как кто-то намеревался их использовать, или после того, как все закончилось и окрестности Дома Советов заняли армейские подразделения.
— Зачем эти бутылки? — сын с удивлением, по-видимому, тоже догадываясь, смотрел на Андрея. Теперь уже и жена с дочерью тоже уставились на то, лежало у них под ногами.
— Коктейль Молотова! — услышал Орлов чей-то голос с прибалтийским акцентом. — Эти бандиты хотели бросать его на танки!
Обернувшись, Орлов увидел седого господина в светлом плаще, который тоже рассматривал находку. Он подошел гак тихо, что Андрей даже не заметил этого.
— Эти бутылки русские солдаты бросали на танки. Еще в войну Советов с Финляндией!
Слух Орлова резануло не только безосновательное упоминание имени советского наркома иностранных дел, но и слово «Советы», которым его страну обозначали преимущественно недруги.
— Что вы говорите! При чем тут Молотов? Это — бутылки с зажигательной смесью! А термин «коктейль Молотова» придуман Геббельсом!
— Это не так! — ответил незнакомец. — Мы, финны, на себе испытали этот ваш «коктейль»! И название придумали мы. Теперь вы сами убиваете друг друга! Но, слава Богу, ваш Ельцин остановил этих бандитов. Он — смелый человек! Теперь коммунистам конец!
Орлову совершенно не хотелось полемизировать с этим финном, тем более чтобы слушали это дети. Но и оставить без ответа выпады иностранца он не желал. Выручила жена. Оля сразу почувствовала настроение мужа и тихо предложила:
— Пошли, Андрюша. Не связывайся.
«Действительно, что я буду метать бисер перед…
Злобный человек, которому нет дела до нашей трагедии. Наоборот, он радуется тому, что у нас произошло! Наверное, бывший финский фашист. Стрелял по нашим солдатам с линии Маннергейма!» — пронеслось в голове Орлова, прежде чем до него дошли слова жены.
— Пошли, ребята! — Андрей слегка подтолкнул Сережу, продолжающего с интересом рассматривать остатки подручных средств ближнего боя.
Через некоторое время они уже шли в сторону станции метро «Баррикадная». Справа за высоким забором из красно-коричневого кирпича возвышались здания американского посольства, в том числе громадный куб недостроенного корпуса. Это было именно то здание, в котором советская контрразведка умудрилась смонтировать мощнейшую систему прослушивания. Как известно, два года назад ее сдал американской разведке Бакатин, тогдашний руководитель КГБ, «калиф на час», демонстрируя открытость и миролюбие новой России. Совершив беспрецедентный в истории акт передачи противнику ценнейших сведений, он навлек на себя проклятия со стороны сотрудников органов безопасности, стал символом предательства в тазах чекистов. Впрочем, Орлов считал, что и их американские коллеги, хотя и с удовольствием воспользовались разглашаемой информацией, не могли с уважением относиться к такому поступку.
Выйдя на Садовое кольцо, семья направилась в сторону станции метро «Смоленская». Даже неспешным шагом дойти до нее было можно минут за двадцать.
* * *Поезд Филевской линии метро с ревом вырвался из туннеля и через мгновение уже ехал по мосту через Москву-реку. Несмотря на воскресенье, в вагоне было немного народа. Оля с Ниной сели на свободное место, а Андрей с сыном встали у двери с предостерегающей надписью на стекле: «Не прислоняться». Отсюда было отлично видно весь Дом Советов. Называть его Белым домом можно было лишь с большой натяжкой — черный остов верхней части «стакана» придавал всему сооружению слишком зловещий вид.
Андрей окинул взглядом вагон, лица пассажиров, сидящих на мягких сиденьях. Кто-то читал под стук колес книгу или газету, кто-то держал на коленях сумку с покупками, кто-то просто, задумавшись о чем-то своем, смотрел в одну точку. И никто, никто не бросил даже взгляда в ту сторону, где стоял Дом Советов. Может быть, все уже потеряли интерес к событию трехнедельной давности или их захлестнули повседневные заботы и проблемы. А, может быть, они плюнули на все это, не доверяя никому: «Все вы одним миром мазаны!» Во всяком случае, в этом вагоне мчащегося к туннелю поезда никто, кроме Андрея, не обратил внимание на здание, остающееся на том берегу реки. Кроме Андрея, потому что у него еще свежи были воспоминания о недавних событиях, а завтра он должен был снова идти в темные лабиринты Дома Советов и выполнять поставленные перед его опергруппой задачи. Через несколько секунд поезд ворвался в тоннель и с грохотом помчался в сторону «Молодежной».
