Ознакомительная версия.
357
«Совпадение противоположностей» (лат.).
ФП 414. 20–419. 11. Название «басни» Джойса – каламбурное искажение англ. «The Ant and the Grasshopper», т. e. «Муравей и Кузнечик». Герои этой «басни» – аналоги нашим Стрекозе и Муравью. Правда, у Эко вместо Кузнечика здесь действует Цикада, и это вполне правомерно, поскольку еще у Эзопа в этом сюжете фигурировала именно цикада. (Эта античная традиция оказалась очень стойкой – например, еще Иоанн Дамаскин называет апостола Павла «золотой цикадой Церкви»: «Три речи против иконоборцев», 1. 27). В долгой и запутанной истории превращения исходной Цикады в нашу Стрекозу (истории, как будто выдуманной Джойсом) ключевым стало, видимо, решение Сумарокова, который перевел басню Лафонтена «La Cigale et la Fourmi» («Цикада и Муравей») именно как «Стрекоза и Муравей». Однако здесь, в ФП, Джойсу нужен как раз Кузнечик, позволяющий ему сыграть на каламбуре: «Grasshopper» – «Gracehoper».
Кузнечику, т. е. «Уповающему на благодать» (англ.).
ФП 415. «Tell me of stem or stone» («Расскажи мне о стволе или камне»), говорится в эпизоде об АннеЛивии [ФП 216. 3–4: «Telmetale of stem or stone». – A. K.].
«For if sciendum… can mute uns nought, a thought, abought the Great Sommbody within the Omniboss, perhops an artsaccord… might sing urns tumtim abutt the Little Newbuddies that ring his panch» (ФП 415. 15–19): «Ибо, раз наука… не может изменить нас, то мысль о Великом Некте внутри Всявсего, может, аккорд искусства… могли бы петь нам диньдиньской про Малых Никтов, звонящих ему победню».
«Счастливый… своей веселостью», или «пританцовывая… от своей джойсовости» (ФП 414. 22–23).
Председатель (англ.). Ср. ФП 416. 5: chairman-looking («с видом председательствующего»); ФП 416. 7–8: muravyingly wisechairmanlooking («муравейски мудропредседателевидный»). Слово muravyingly – один из примеров того, как Джойс использует в ФП русские (или шире: славянские) слова: в данном случае – «муравей». Другой подобный пример из этой басни: Муравей восседает «prostrandvorous upon his dhrone», «пространдворно на своем дхроне» (ФП 417. 11). В подобных случаях русскоязычный читатель ФП получает неоспоримое преимущество перед всеми остальными.
ФП 415. 27–29: Муравей (Ondt), «not being а sommerfool, was thotfolly making chilly spaces at hisphex affront of the icinglass of his windhame» («не будучи дуролеткой, задурамчиво творил хладные пространства в осознательном афронте льдозеркалью своего бейдеуиндэма»). Здесь содержится намек на Уиндэма Льюиса, который в своем труде Time and the Western Man («Время и человек Запада») вел выдержанную в неоклассицистском тоне полемику против вторжения «времени» в литературу, противопоставляя ему классичность и измеримость пространства.
«…jingled through a jungle of love and debts and jangled through a jumble of life in doubts…» (ФП 416. 8–10): «…бредя́ через дебри жизни в любви и долгах и бредя́ через дерби жизни в сомнениях…».
ФП 417. 16: 1) «совершенный аскет и аристотелик»; 2) «приспособившийся уксусник и аристохвастун».
ФП 417. 8: гибрид англ. «aquaintance» («знакомство») и лат. Aquinas [(«Фома) Аквинский»].
«Не поддаются суммированию».
ФП 417. 32. 35–36: 1) «перипатетический образ… действительно и предположительно освящающий временно́е отчаяние»; 2) «перипатетическое взрослое насекомое… действительно и самонадеянно огрешающее хроническое отчаяние».
ФП 418. 21, строка из баллады Кузнечика:
«Приз твоих сбережений – цена моих трат».
Джойс открывает для себя Бруно в семнадцать – восемнадцать лет, и следы этого открытия мы обнаруживаем в разговоре с падре Гецци, цитируемом как в «Стивенегерое», так и в «Портрете». Биографические данные приводятся у Станислава Джойса (Stanislaus Joyce. Op. cit. P. 151–153) и Эллманна (Ellmann J. J. P. 61). Кроме цитат и упоминаний Бруно, обнаруживаемых во всех произведениях Джойса, начиная с «Торжества черни» и кончая «Помином», Джойс будет напрямую говорить о Бруно в рецензии на книгу Дж. Льюиса Макинтайра «Джордано Бруно» (эта рецензия была опубликована в 1903 г. в дублинской «Daily Express» и воспроизведена в «Critical Writings» [ «Критических сочинениях»]). Здесь Джойс выказывает полное осознание того факта, что у Бруно в счет идет не столько оппозиция противоположностей, сколько конечный призыв к единству. Однако Джойс не остается глух и к диалектическому призыву (цитаты из «Помина» почти всегда будут именно в этом смысле), а также учитывает истолкование Бруно, данное Колриджем, подчеркивавшим этот аспект: «Every power in nature or in spirit must evolve an opposite as the sole condition and means of its manifestation; and every opposition is, therefore, a tendency to reunion» («Каждая сила в природе или в духе должна выработать свою противоположность как единственное условие и средство своего проявления; и поэтому каждая оппозиция представляет собою тенденцию к воссоединению»; «Эссе XIII» в «The Friend» [ «Друг»]). Джойс цитирует несколько неточно; но все же важна именно эта отсылка через Колриджа – к Бруно, у которого Джойс почерпнул также импульсы к своему открытию Вико. Еще в этом очерке от 1903 г. мы находим утверждение, недвусмысленно свидетельствующее о том, что в эволюции Джойса Бруно занимал центральное место: «Более, чем Бэкон или Декарт, он (Бруно) должен считаться отцом того, что называется современной философией». Опять же, в одном письме к Харриет Шоу Уивер от 1 января 1925 г., Джойс замечает: «Его философия – это некий тип дуализма: всякая природная сила должна развиться в свою противоположность, чтобы осуществиться сама, а из оппозиции рождается единение…». Прямые цитаты из Кузанца в ФП содержатся на стр. 63 и 163. Напротив, Бруно упоминается более сотни раз: напр., Trionfante di Bestia! ФП. 305. 15 («Торжествующий Зверя!» (ит.): намек на название трактата Бруно «Изгнание торжествующего зверя» [ «Spaccio di bestia trionfante», 1584 г. – А. К.].
Ознакомительная версия.
