через четыре дня Лев публикует новый материал под заголовком «Правда во имя его». В основном он защищает Софью Андреевну. Чертков причинил душевные муки не только ей, но и Толстому, заставив его скрыть завещание от родных.
Завещание не дает Льву покоя. У него даже появляются планы подать судебный иск в отношении сестры Александры, наследницы, но он отказывается от этой идеи, когда узнает, что за Софьей Андреевной сохранились права на ранние произведения Толстого. Этого достаточно, чтобы она прожила оставшиеся годы в благополучии и, возможно, оставила наследство детям.
После похорон Лев спешно возвращается в Париж к семье. Негативные чувства к отцу остаются. Почему последний проведенный вместе месяц получился таким конфликтным? Объяснений и оправданий множество. «Отец завидовал, – мог бы рассуждать Лев. – Завидовал мне, моему возрасту, моим путешествиям, возможно, даже тому, что прошлым летом у меня лучше получился бюст матери, а не его… Другие были ему безразличны». До мысли, что и он внес свою лепту в то, что отношения стали напряженными, Лев не доходит.
Так же сложно избавиться от влюбленности в Жизель. Лучше всего уйти в работу, не думать и не чувствовать. Новая попытка изваять бюст Толстого оказывается успешной: по сути, это будет одна из его лучших работ. Лев лепит, рисует, бродит по парижским улицам, но все время думает о Жизель. Он плохо спит, его мучает чувство вины, ему кажется, что он преступник. Ночью он иногда падает на колени, «как сумасшедший», и просит Бога помочь ему найти в своей жизни место для новой любви. А в это время рядом спят его жена и дети.
Пошел почти год без каких бы то ни было контактов с Жизель, но через месяц после возвращения из России с похорон Лев больше не может терпеть. Он должен исповедаться перед Дорой. Он готов признаться во всем, даже если это ее убьет. Или, может, он хочет спровоцировать развод? И однажды утром после завтрака он быстро и решительно сообщает ей, что встретил другую женщину, полюбил ее и больше не может оставаться с семьей. Дора несколько секунд молчит, а потом набрасывается на него и пытается расцарапать ему лицо. Лев высвобождается, выбегает в другую комнату и закрывается там изнутри. Но Дора толкает дверь с такой силой, что та открывается. Дора в буквальном смысле налетает на мужа и пытается схватить за горло. Она не успокаивается даже к вечеру. Разводиться Дора определенно не намерена. Лев понимает, что он в тупике. Оставаться здесь он не может.
Четыре года назад на пароходе Стокгольм – Петербург Лев познакомился с американцем Эдмундом С. Хиллом, который сразу и без особых церемоний пригласил его в Америку. Сейчас Лев готов принять приглашение. Месяц-другой в Америке дадут ему шанс испытать свои чувства. А возможно, он и заработает немного лекциями и ваянием. Момент для поездки идеальный, имя Толстого на слуху у всех. Суворин, со своей стороны, обещает печатать в «Новом времени» путевые заметки, если Лев будет их писать.
Софье Андреевне Лев пишет: «Случилось так, что я не мог не уехать, не для себя, а главное, для других». Уезжать, бросая семью, жестоко, остаться означает жестокость еще бóльшую. «Но я такой скверный, что мне надо было оставить ее, освободить от моей дрянной личности, хотя бы на время».
Насколько велика его вина? Он сомневался. Может, его характер – причина всех проблем? Воспринимать себя как объект действия внешних сил – это тоже освобождение.
Трудно жить на свете, когда в жилах кровь, а не чертковская сыворотка.
Надо жить, как Бог велит, мой Бог – судьба, провидение, потому что мы лично ничего не можем. Можем одно – только спрашиваться у нашего разума и отдаваться чувству, когда оно сильнее всего.
В марте 1911 года Лев отбывает из Ливерпуля в Нью-Йорк. Лайнер «Мавритания», рассчитанный на три тысячи пассажиров, избыточно роскошен: семь этажей, лифты, телеграф, оркестры. В Атлантике начинается шторм. Даже капитан не видел ничего страшнее. Лучше сидеть, скрючившись, в каюте. И расписание – о нем можно забыть.
На борту «Мавритании» быстро распространяется слух: среди пассажиров один из Толстых! Может быть, сын великого писателя выступит с речью? Лев колеблется. Он не привык выступать, а кроме того, не уверен в своем английском. Но опасения преодолены. Большой салон корабля быстро заполняется, многие стоят вдоль стен. Лев встает между двух бюстов Толстого, которые везет с собой, один из бронзы, второй гипсовый, и, показывая фото отца, ожидающего поезд, так, чтобы обеспечить обзор всем присутствующим, проникновенно рассказывает об отцовском творчестве, идеализме, уходе из Ясной Поляны и смерти. О себе говорит как о единомышленнике и ближайшем соратнике. Сейчас это кажется правильным. И разумным. Речь получается краткой, а аплодисменты бурными.
Вместе мы международная семья, думает Лев, глядя на пеструю публику. Почему люди не могут сотрудничать? Зачем нужны раздоры, милитаризм и войны? Как чудесно работать ради мира во всем мире, этой самой великой задачи. Фантазии о русской гегемонии исчерпаны. По крайней мере, пока. «У него лицо мечтателя», – считает журналист New York Times. Но от собственной головоломной ситуации Льву не скрыться. На борту он встречает американских подруг Жизели. «Она очаровательна, правда?» – простодушно спрашивают они. «Конечно», – соглашается Лев.
Утром на пятый день показались небоскребы Манхэттена и статуя Свободы. У таможни его уже ждет Эдмунд Хилл, невысокий рыжеволосый господин. Но сначала надо продраться сквозь толпу репортеров. «Что вы хотите узнать обо мне? – стесняясь, спрашивает Лев. – Ничего интересного я вам рассказать не могу. Я всего лишь сын великого человека». В Америку он приехал только для того, чтобы посмотреть Нью-Йорк и узнать, как живут американцы.
Хилл оказывается успешным предпринимателем, владельцем ресторана, агентства недвижимости и пекарни, уважаемым активистом-общественником и филантропом. Его вилла, которая станет Льву домом на ближайший месяц, находится в Трентоне, штат Нью-Джерси. Железнодорожные вагоны туда везет огромный локомотив. И никаких дымоходов, замечает Лев. И купе такое комфортное, что не хочется выходить. На станции в Трентоне стоит дорогой автомобиль, за рулем сын Хилла. Вилла расположена на огромном участке земли на окраине города. Льва приветливо встречает спокойная молчаливая супруга Хилла. Их дочь учится в другом городе, и Льву отводят ее комнату.
Весь Трентон, похоже, знаком с его американским хозяином. В дорогом ресторане Delmonico’s их ждет роскошнейший обед. Приглашенные выстраиваются в очередь,
