Борис Смирнов - Воспоминания склеротика

      Используя своё театроведческое образование, я позволял себе изредка выступать в печати и как главный режиссер театра, и как театральный критик. Влечение к литературе, прежде всего к драматургии, у меня было чуть ли не с юношеских лет, поэтому я довольно часто брался за перо, создавая инсценировки, а иногда и оригинальные пьесы. Хочу надеяться, что не безуспешно. Так, инсценировку Пушкинской «Сказки о попе и его работнике Балде», которую министерство культуры поначалу не хотело литовать из-за того, что я позволил себе в прологе написать свой текст в манере райка, для скоморохов, зачинающих сказку, оно все же одобрило. Позже, когда представители этого ведомства посмотрели уже готовый спектакль в Донецке, инсценировка была самим министерством куплена. Долгую жизнь имеет спектакль по моей инсценировке Андерсена под названием «Сказки и истории Оле-Лукойе». Гран-при и диплом на межобластном смотре получила моя последняя режиссерская работа «Сказка о золотом Петушке» по А. С. Пушкину в моей же инсценизации.  Несколько лет шел спектакль по заказу Донецкой пожарной охраны «Старуха Дымна», сделанный по моей оригинальной пьесе. Очень сожалею, что моя пьеса «Подкова счастья» так, пока что, и не увидела свет. Ещё, и я уже писал об этом, у меня в соавторстве со Светланой Куралех антивоенная пьеса «Земля дана тебе навеки». И, конечно же, инсценировка, доставившая мне огромное наслаждение уже в работе над литературным материалом, а потом над постановкой спектакля «Суламифь» по повести А. Куприна. Так что, не весь свет, что в окне. Я рад, что кроме режиссуры в театре кукол, мне удалось осуществить целый ряд творческих замыслов, несмотря на достаточно большую занятость своей основной работой. Многими из них я горжусь не в меньшей степени, чем успешными постановками в театре кукол.

      Я уже писал о том, что общественной работой занимался с самого раннего возраста, начиная от «высокого поста» в пионерском отряде и кончая парторгом театра, проходя поэтапно комсорга, председателя месткома и все другие мыслимые общественные посты. А потому не случайно по приезде в Донецк меня вскоре приспособили к должности председателя правления Донецкого Областного Дома работников культуры (ОДРК).

     Приманила меня к этой работе неординарная личность, директор этого дома, Майя Борисовна Калиниченко. Бывший комсомольский работник, со всеми качествами и недостатками этой особой касты, красивая и умная женщина, умеющая не только организовать работу, но и пышно её преподнести, тонкий психолог, знающий больные человеческие места и умеющий, во благо дела, на этом сыграть. Её мероприятия всегда отличались  редким в наше время вниманием к тебе лично, теребили душу каким-то сентиментальным началом, с обязательным «хеппи эндом», и вызывали своеобразный катарсис, точно бразильские сериалы. Зная поговорку «Доброе слово и кошке приятно», она никогда на него не скупилась, оплачивая им «услуги», сделанные людьми её «Дому». Она «внимательно прислушивалась» к пожеланиям «трудящихся», членов правления и моим, председательским, но делала только, как сама считала нужным. А потому моя должность председателя правления очень была похожа на должность английской королевы, которая царствует, но не правит. Я, собственно, этим был вполне удовлетворен, мне править было совсем не нужно. Важно, что такой, не претендующий на власть, председатель устраивал умного директора, а директор, делающий вид, как важны советы и указания главы правления, устраивал тоже неглупого председателя. Главное это то, что у нас были прекрасные отношения, колёса крутились, телега двигалась вперед, и все были довольны. Я желаю моему любимому ОДРКа всех благ во главе с его бессменным директором, женщиной прекрасной во всех отношениях.

        В самом начале этой биографической повести я, как бы ориентируясь на современный «табель о рангах», присвоил себе звание «полковника», которое, на мой взгляд, соответствует той должности главного режиссера, которую я занимал около тридцати лет. И хочу сказать откровенно, что к большему я и не стремился, поскольку мне административной власти было совершенно не нужно, а в смысле художественного управления театром я делал всё по своему разумению, никогда не ссорясь с первым руководителем, а их при мне было четыре.

       О первых трех я уже вспоминал. А вот о четвертом, несколько слов в этой главе.

       Виктор Михайлович Стариков, несмотря на то, что много лет работал в оркестрах, играя на контрабасе, оказался человеком деловым и смышленым. Я так говорю потому, что мне всегда казалось, что контрабасисты, кроме своего «бум-бум», ничего не знают, не понимают и не умеют. Я, слава богу, ошибся. Хотя старые театральные работники утверждают, что человек, пришедший на должность директора театра, должен быть настолько глуп, чтобы согласиться на эту работу, и настолько умен, чтобы справиться с ней. Видимо господин Стариков полностью соответствует этой характеристике.

     У него хватило такта и ума, придя на должность директора, не говорить, что всё, что было до него - плохо, и что теперь будет иначе и хорошо. Именно так поступил заменивший меня ненадолго режиссер из драмы, и погорел, так как наше дело оказалось не столь простым, как видится со стороны. И вообще, не умно пытаться разрушить то, что создано другими людьми. Надо освоить это пространство, это накопление и идти дальше, что-то совершенствуя, что-то меняя в лучшую сторону.

    Так вот, Виктор Михайлович именно так и поступил. А поскольку мы, театралы, хорошо знаем, что Короля играет его окружение, то он, как человек неглупый, проникся уважением к людям окружавшим его и имеющим большой опытом работы именно в этом театре.

    Пришел он в театр, пожалуй, в наиболее тяжелый период его существования. Падение покупательной зрительской способности, регулярная задержка зарплаты, наконец, полный запрет буквально на все расходы, даже связанные с новыми постановками, поставят в тупик кого угодно. И если прибавить к этому то, что здание очень старое, с протекающей крышей, что необходим был значительный ремонт, что требовались новые автобусы, что, ко всему, при пожаре полностью сгорел директорский кабинет, а аппаратура световая и звуковая требовала обновления, не трудно понять, что генеральская должность первого руководителя оказалась той «шапкой мономаха», которая, как утверждают знатоки, тяжела. А потому, надо отдать должное В. М. Старикову, которому удалось  подружиться буквально со всеми начальниками и сумевшему, вопреки  этим мешающим обстоятельствам, успешно руководить театром и обеспечить его непрерывную работу.