Ровно в 11.30 11 июня колонна российских военнослужащих — примерно 200 человек на пятнадцати БТР, тридцати грузовиках и пяти «УАЗах» (с сухим пайком на пять суток) — начала выдвижение из района постоянной дислокации российской миротворческой бригады (недалеко от боснийского города Тузла) в сторону югославской границы. Через час колонна российских десантников с эмблемами KFOR (солдаты намалевали их ночью перед выходом) пересекла границу и в сопровождении сербской полиции направилась в глубь страны.
В это время на аэродромах Рязани, Иванова, Пскова уже были сконцентрированы подразделения ВДВ общей численностью тысяча человек и шесть самолетов военно-транспортной авиации ВВС «Ил-76МД», готовые через четыре часа после получения приказа вылететь на Балканы. Места приземления — аэродромы в городах Печ и Приштина.
Через четыре часа колонна проследовала через Белград. Маршрут через Белград удлинял путь на 100 км, но был выбран не случайно: сербы восторженно встретили «русских братьев», и это был отличный психологический момент. 12 июня в 4.30 российские десантники, пройдя через Приштину, где их встретил многотысячный митинг сербов с песнями и музыкой, прибыли на авиабазу «Сла-тина». Высокопоставленный чиновник Генштаба заявил: «Именно благодаря твердой позиции и практическим шагам, предпринятым Генштабом, в Косове сложилась новая обстановка, с которой вынуждены теперь считаться в НАТО. В Приштину мы пришли первыми, как когда-то в Берлин».
Однако второй этап плана — переброска подкрепления из России — оказался под угрозой срыва. Венгрия и Болгария отказались предоставить воздушный коридор. Эта загвоздка оказалась для Генштаба неожиданной. Дело в том, что разрешение на пролет самолетов с десантниками в Боснию уже имелось, но только для их плановой ротации. Этим и решили воспользоваться генералы. Но в Софии и Будапеште резонно заметили, что ситуация принципиально изменилась.
Российский МИД направил в Болгарию запрос 12 июня. Российский посол Леонид Керестеджиянц даже лично встретился с премьером страны Иваном Костовым. И тот дружески посоветовал Москве уладить вопрос с Вашингтоном. В противном случае болгары будут действовать в соответствии со своей конституцией — пролет российских самолетов без разрешения в Болгарии (и Венгрии тоже) будет расценен как вторжение в воздушное пространство страны.
Российские десантники в «Слатине», таким образом, оказались практически в ловушке. Запасов у них оставалось всего на два дня. А продержаться они должны были хотя бы до 18 июня, когда в Кельне начнется саммит «восьмерки».
С точки зрения внешней политики эта акция не принесла Москве никаких дивидендов. Если отбросить эмоции, то блистательный захват единственного аэродрома в Косове лишь на короткое время вызвал замешательство Запада. Принципиально на расстановке сил он не сказался.
Операция, которую российские генералы сравнивали чуть ли не со взятием Берлина в 1945 году, имела бы смысл, если бы вслед за передовым отрядом на удерживаемый плацдарм могли беспрепятственно прибыть основные силы. Однако Венгрия, Болгария и Румыния отказались предоставить воздушный коридор российским военнотранспортным самолетам. А силы альянса вместо приштинского аэропорта стали использовать аэродромы Македонии. В результате двести десантников обороняли взлетную полосу непонятно от кого и непонятно для чего.
Запад, оправившись от шока, ни на йоту не смягчил позицию на переговорах с Москвой, вновь выдвинув прежние условия российского участия в операции: никакого отдельного сектора и подчинение общему командованию.
Никак не повлиял марш-бросок российских десантников и на положение сербов в крае. К 11 июня Косово покинули части сербской армии и полиции, а вслед за ними начался исход сербского населения.
Однако у российского десанта в Косово все же оказался иной немаловажный аспект — внутриполитический. Его значение нельзя недооценивать. Едва ли не впервые в истории России генералы тайно разработали и провели за пределами страны громкую акцию, о которой ничего не знали ни министр иностранных дел, ни глава правительства.
Поэтому вначале дипломаты подумали, что армия вышла из-под контроля и действует самостоятельно. В воздухе повис вопрос: «Военный переворот?» Но на следующий день президент присвоил очередное звание генерал-полковника Виктору Заварзину, командовавшему марш-броском десантников. И все встало на свои места.
Президентское ухо оказалось доступно не только олигархам. К нему наконец прорвались и генералы. И стало ясно, что в России появился новый полюс власти. Потому что президент не каждому подставляет ухо и не каждого слушает. А лишь того, кто обладает реальной силой.
И генералы выступили именно как единая сплоченная военно-политическая сила. О том, что в армейской среде недовольны политикой, которую проводили МИД и специальный представитель президента России по Югославии Виктор Черномырдин, в общем-то было известно. Регулярные жесткие заявления по Балканам генерала Леонида Ивашова, которые изрядно нервировали либеральную общественность и западных партнеров, воспринимались именно как отголосок этих настроений.
Но марш-бросок в Косово показал наличие в генеральской среде не только настроений, но и вполне дееспособной организации. В российских вооруженных силах нашлось как минимум два десятка достаточно молодых (средний возраст — около пятидесяти лет), энергичных генералов-единомышленников, способных в обстановке максимальной секретности самостоятельно разработать и осуществить не только военный, но и военно-политический план.
Реакция значительной части общества на генеральскую инициативу оказалась как нельзя более благоприятной, если не сказать восторженной. А уж в армии эти генералы стали не только формальными, но и неформальными лидерами.
И сразу оказалось не так уж важно, чем обернется операция на Балканах, какими будут итоги переговоров Москвы и Запада, получит Россия свой сектор в Косово или нет, дадут нам кредит МВФ, реструктурируют ли долги. Все это осталось заботой и печалью дипломатов и правительства. Генералы же свое дело сделали. Косовский марш-бросок уже стал легендой. А еще своеобразным реваншем за Чечню.
В итоге югославская война и миротворческая миссия Виктора Черномырдина принесли России только возможность испытывать глубочайшее моральное удовлетворение от сделанного и рассчитывать на благодарность мирового сообщества. В какой-то мере это был политический выигрыш: добиться прекращения бомбардировок мирных городов всегда почетно. Но и почти в той же мере — проигрыш, потому что Россия показала, что на большее она просто не способна. Ни воинствующее правительство Примакова, ни более сдержанные Ельцин и Черномырдин не сумели продиктовать свою волю ни НАТО, ни Югославии. Они лишь добились того, в чем к этому моменту и без них были заинтересованы обе конфликтующие стороны, — прекращения войны.
