«По имеющимся данным, мы захватили около 170 000 пленных, 1133 орудия и 258 танков», — пишет Манштейн. Некоторые немецкие источники прибавляют сюда 232 самолета — хотя в войсках Крымского фронта имелось всего 245 танков, а за время боев на полуострове по разным причинам было потеряно 315 самолетов.
Особенно же большие сомнения вызывает цифра пленных. Действительно, по данным справочника «Россия и СССР в войнах XX века», общие потери советских войск составили 176 566 человек, из них 162 282 убитыми и пропавшими без вести. Но эти цифры рассчитывались балансовым методом — путем вычитания количества эвакуированных из общего количества войск. При этом в разных документах называется разное количество перевезенных через пролив — во-первых, счет велся за разные периоды, а во-вторых, часть бойцов эвакуировалась на подручных средствах и мелких суденышках, учет которым никто не вел. Согласно отчету штаба Черноморского флота, с 14 по 20 мая было вывезено 119 395 человек (из них 42 324 раненых). Однако эвакуация многих тыловых подразделений началась уже с 9–10 мая, а неорганизованные группы бежавших с позиций бойцов начали переправляться через пролив 11–12 мая. Д. Т. Козлов в донесении Сталину от 21 мая заявил, что до утра 20 мая через пролив было эвакуировано, по неполным данным, 138 926 человек, в том числе около 30 000 раненых. Поэтому отчет о боевых действиях частей КВМБ, составленный в июле 1942 г., оценивает число переправленных через пролив в 150 тысяч — опять-таки «без учета переправившихся самостоятельно»[234].
Безусловно, в число 42 тысяч эвакуированных раненых вошли и те, что не состояли в списках частей фронта на 8 мая, но их было максимум 28 тысяч. Таким образом, через пролив эвакуировалось свыше 120 тысяч солдат боевых и тыловых частей, а общие безвозвратные потери фронта составили порядка 128 тысяч человек — в реальности даже несколько меньше. Из них несколько тысяч бойцов вплоть до осени продолжали сопротивление в Дджимушкайских каменоломнях. Таким образом, Манштейн завысил число пленных в полтора раза.
Вслед за Керчью последовал штурм Севастополя, который тоже хорошо и подробно описан в отечественной литературе. Взятие Севастополя стало вершиной военной карьеры Манштейна — и одновременно знаменовало начало ее конца. Новоиспеченному генерал-фельдмаршалу, произведенному в этот чин 1 июля 1942 г. — еще до падения 35-й батареи и обороны на полуострове Херсонес, — более не суждено было одержать блестящих побед. Все его дальнейшие успехи в лучшем случае лишь помогут избежать худшего, а в худшем — окажутся дутыми фантазиями. Ленинград, Сталинград, Харьков, Курская дуга станут ступенями к поражению, а Днепр, Корсунь, Каменец-Подольский — поражениями, в которых лишь удалось уйти от полного разгрома.
Именно поэтому лукавые оценки соотношения сил сторон, скромные умолчания и мелкие передергивания постепенно сменятся сплошь дутыми цифрами, занижающими возможности своих войск и безбожно завышающими численность противника.
Конечно, никакие воспоминания (за исключением самых сказочных) не пишутся по памяти; мемуарист всегда опирается на имеющиеся у него дневники, записи, документы. В данном случае можно предположить, что в качестве канвы для описания событий Эрих фон Манштейн использовал свои доклады в Генеральный штаб сухопутных сил и лично Гитлеру. Кроме всего прочего, в условиях «латания дыр» эти доклады имели целью привлечь внимание руководства и добиться скорейшего получения подкреплений, поэтому они ни в малейшей степени не отражают реальных представлений о противнике. Увы, войсковая оперативная разведка у немцев всю войну работала весьма неплохо и имела достаточно подробную информацию о силах и возможностях противостоящей стороны.
Свидетельства подтасовок иногда могли выскакивать в самых неожиданных местах. Например, на совещании в Виннице 27 августа Манштейн, по его собственным словам, сообщил Гитлеру, что общие потери группы армий «Юг» со времени начала наступления под Курском (то есть с 4 июля) составили 133 ООО человек. Можно предполагать, что раненых из них было не более 100 ООО. Однако ниже в своих мемуарах он упоминает, что к середине сентября на левом берегу Днепра скопилось 200 ООО раненых, требующих эвакуации. И это при том, что часть раненых у этому моменту была эвакуирована в более глубокий тыл, а часть, напротив, уже вернулась в свои подразделения.
Собственно, именно так, по случайным оговоркам и из сопоставления цифр восстанавливается то, что немецкое командование пыталось скрыть фальсификацией отчетов.
«В марте 1943 года группа армий „Юг“ (бывшая группа армий „Дон“) имела на 700-километровом фронте от Азовского моря до района севернее Харькова 32 дивизии. Противник же имел на этом фронте, включая и резервы, 341 соединение (стрелковые дивизии, танковые и механизированные бригады и кавалерийские дивизии)… Даже после того, как группа армий была усилена 1-й танковой армией (из группы „А“) и переданными ей Главным командованием войсками и в ее состав вошли 3-я, а затем и 4-я немецкие армии, соотношение сил немецких войск и войск противника равнялось 1: 7 (это соотношение установлено с учетом того, что некоторые русские соединения по численности уступали немецким дивизиям)».
Мы видим, что при сопоставлении сил сторон генерал-фельдмаршал применял весьма нехитрый прием: для немецкой стороны учитывал только дивизии первой линии, без охранных, румынских и венгерских, а для советской — все отмеченные разведкой соединения, включая кавалерийские дивизии, танковые бригады и даже танковые полки! Между тем советские кавалерийские дивизии этого времени имели не более 3 тысяч человек, танковые бригады по штату — 1038 человек, отдельные танковые полки — 338 человек. В действительности на 22 февраля численность советских войск в полосе Воронежского и Юго-Западного фронтов (без учета трех армий Южного фронта на Миусе, но с учетом полосы севернее Харькова вплоть до Обояни) составила 746 057 человек в 71,5 расчетной дивизии, противника — 662 200 человек в 32,5 расчетной дивизии. В марте соотношение сил еще более изменилось в пользу немцев. Просчитаться при определении количества расчетных вражеских соединений в пять раз нельзя — это можно сделать только при сознательной фальсификации.
Судя по всему, немецкое армейское руководство в своих отчетах вполне сознательно обманывало Гитлера и Верховное командование, многократно завышая оценочную численность войск противника, чтобы добиться скорейшего получения пополнения и резервов.
Заметим, что Гитлер был отнюдь не профан и не идиот, он имел возможность сопоставить докладываемые ему генералами цифры, а при необходимости — уточнить их по своим каналам. Неудивительно, что фюреру в конце концов надоели вечные препирательства с амбициозным фельдмаршалом, даже не скрывающим своих претензий на пост начальника Генерального штаба, а пуще того — постоянное и раз за разом вылезающее наружу вранье Манштейна.
