1 августа на рекогносцировку со мной выехали полковники Козлов и Дзевульский, командиры дивизий, их командующие артиллерией и дивизионные инженеры.
Улитин заявил, что он предупредил части о нашей рекогносцировке. Но стоило нам выйти н-а опушку леса, откуда видны Сумы, как послышался строгий окрик:
— Стой! Руки вверх!
— Кто это? — спрашиваю.
— Караул. Поднять руки! — отвечает кто-то невидимый из кустов.
Мы выполнили требование. Начальник караула приблизился к нам осторожно, держа автомат наготове.
— Разве вас не предупредили, что здесь будет рекогносцировка? — спрашиваем его.
— Предупредили. Но вы подошли со стороны противника.
Оказалось, мы разгуливали впереди боевых порядков наших войск. Подтрунивая над своей беспечностью, продолжали рекогносцировку. Под вечер отправились к себе по другой дороге. Моя машина шла первой, за ней три другие. Дорога пересекала поле, подходила к лесной балке и сворачивала вправо, вдоль ее кромки. Ехали, ехали и вдруг путь нам пересекла изгородь, которой обычно огораживается минное поле.
Вышли мы с корпусным инженером майором Тимохиным, стали осматривать дорогу, ковырять ее перочинными ножами. Ничего не заметно.
— Что скажете, Тимохин?
— Без миноискателя трудно что-либо сказать, товарищ генерал! Зря мы его с собой не взяли.
— Это-то верно. Но странно, почему надписей никаких нет, да и пост в таких случаях выставляется.
Майор промолчал.
Вспомнился разговор, который еще давно, в столовой резерва, завели мы о минах, о радиусе их действия. Тогда же подсчитали, сколько секунд проходит от момента нажима на мину до взрыва, и получалось, что при скорости 60–70 километров у машины есть шанс уцелеть. Но это была чистая теория. Теперь предстоит проверить на практике. Конечно, придется рисковать. Но без этого на войне не обойтись. И рисковать надо самому. Пошлешь другого, скажут: «Сам струсил, а подчиненного на смерть отправил!» Да и совесть не даст покоя. Громко объявил:
— Кажется, выехали на минное поле. Я попробую на большой скорости проскочить его. Остальным выйти из машин и ждать команды.
Дзевульский просит:
— Я грузный, позвольте мне пересесть в другую машину!
Разрешил. Человек не хочет рисковать собою и правильно делает.
Шофер газанул, и со скоростью 70 километров в час машина вынесла нас метров на сто за пролом. Удачно! Я облегченно вздохнул, вышел на дорогу, раздумывая, как поступить с остальными. Но по моему следу уже мчался виллис полковника Дружникова. Раздался грохот, машину закрыли фонтаны земли и дыма.
Я побежал туда. Навстречу идет Дзевульский без пилотки и пояса:
— Неужели я жив, товарищ генерал?
— Жив, здоров, невредим. Пострадали, кажется, только ваши пилотка и ремень! — Его успокаиваю, а сам смотрю вперед, где на дороге лежит перевернутый «виллис». Водитель корчится возле него и стонет. В 10 метрах от дороги поднялся начальник оперативного отделения дивизии майор Захарченко и, пошатываясь, направился к нам. У него перелом руки.
— А где же полковник Дружников? — спрашиваю подошедших офицеров.
Заглянули под опрокинутую машину — там его нет. Сошли с дороги, стали осматривать все вокруг. И вот метрах в пятнадцати от места взрыва нашли его лежащим ничком. Левая рука комдива покоится на продолговатом деревянном ящике — мине!
Мы подняли полковника, осторожно вынесли на дорогу. На правой щеке его, чуть ниже виска, большая кровоточащая рана. Перевязав ее, офицеры перенесли Дружникова и шофера в мою машину. Сюда же сели Дзевульский и пострадавший Захарченко. Я приказал Рахманову осторожно отвезти их в ближайший медсанбат, а за нами прислать грузовик.
Через неделю вернулся полковник Дзевульский. Он еще долго хромал и жаловался на боль в ноге. Поправился Захарченко. А полковник Дружников через три дня умер, так и не приходя в сознание.
Позже мы выяснили, что у минного поля находился постоянный пост от 232-й дивизии. Только в тот день боец ушел ужинать раньше обычного.
* * *
В середине августа командиров корпусов и дивизий опять вызвали в штаб 47-й армии. Ожидался приезд командующего фронтом генерала армии Н. Ф. Ватутина. Все стояли возле дома, обменивались новостями. Погода была солнечная, теплая. На фронте затишье, стрельбы не слышно, хотя окопы сравнительно близко. Вдали заклубилась пыль на дороге, там показались две машины» Мы поспешили в школу.
Генерал Ватутин, невысокий, плотный человек, еще сравнительно молод. Одет в комбинезон. Зашел в комнату, поздоровался, сел за стол вместе с Корзуном.
Он ознакомил нас с итогами первого этапа контрнаступления советских войск. Гитлеровское командование сосредоточило на Орловском плацдарме 37 дивизий и за два года создало вокруг Орла глубоко эшелонированную оборону. Армии Западного, Брянского и Центрального фронтов взломали ее и разгромили орловскую группировку противника. 5 августа освободили город Орел, Контрнаступление развивалось успешно.
В то же время войска Воронежского и Степного фронтов преодолели подготовленную оборону противника у Белгорода и тоже освободили этот важный областной центр. Наступление здесь также развивается успешно, и наши армии уже ворвались на северную окраину Харькова. Освобождение второй столицы Украины — дело ближайших дней.
Но противнику удалось сосредоточить крупную танковую группировку южнее Богодухова. Один контрудар отборных гитлеровских танковых дивизий СС «Викинг», «Райх» и «Мертвая голова» на днях был сорван. Теперь по данным разведки, противник готовит прорыв на Богодухов со стороны Ахтырки.
Это сообщение командующего нас особенно заинтересовало. Ведь Богодухов и Ахтырка совсем рядом с фронтом 47-й армии. Подойдя к карте и показывая на ней пункты, Ватутин продолжал:
— Харьковская группировка противника снабжается по единственной железной дороге Киев — Полтава — Харьков. Эта коммуникация является чувствительным местом немцев, их ахиллесовой пятой. Ставка Верховного Главнокомандования поставила Воронежскому фронту задачу — стремительным ударом прорвать здесь вражескую оборону и выйти на киевскую коммуникацию. Это предстоит сделать вашей армии совместно с двадцать седьмой.
Вечером 15 августа в корпус поступил приказ. Начало наступления было назначено на 17 августа. Нам отвели полосу юго-восточнее города Сумы, придали много артиллерии.
На следующий день мы провели рекогносцировку, уточнили с командирами дивизий боевую задачу, организовали взаимодействие. Командующий артиллерией корпуса полковник Дзевульский хорошо спланировал огонь артиллерии.
