Вот в кратких словах тот взгляд Толстого на брак, который существовал у него в эти годы. Этот взгляд не оставался отвлеченным убеждением спокойного исследователя. Толстой не столько рассуждал, сколько жил так. Не от теоретических положений он шел к практике, наоборот, общие утверждения являлись результатом его жизненного опыта. Он всем существом своим требовал этих норм. Он не представлял для себя иного положения. И Софья Андреевна, на долю которой выпало проведение в жизнь природных склонностей мужа, в достаточной мере отвечала его запросам. Это и было семейным счастьем Толстого.
Но жизнь не уподобляется алгебраической формуле. В жизни слишком много усложнений и неожиданных скачков, которые иногда идут вразрез со спокойным математическим процессом. Лишь в конечном итоге, в основе своей, формула осуществляется. Супружескую жизнь Толстых не следует представлять каким-то беспрерывным блаженством, бесконечным удовлетворением. Много было тревог, несогласий, охлаждений. Желания не всегда совпадали, бывали угрозы разрыва, но, в конечном итоге, в основе своей, эта жизнь была плодотворной, внутренне оправданной, ибо осуществились заложенные в ней возможности.
На первый взгляд счастье было своеобразным. Все произошло так спешно суетливо, без логических обоснований, без согласования с общим душевным строем. Таким же мало понятным счастье это может показаться и дальше. Сфера отношений между мужем и женой слишком ограничена. Духовные ресурсы слишком различны. Участие жены в духовной жизни мужа очень скромно. Иногда оно идет ему в помощь, иногда мешает. Даже в ограниченной семейной области влияние Софьи Андреевны порою не могло не быть тяжело мужу. Особенно в последнее время: Софья Андреевна придавала заботам о семье часто слишком шаблонный, наивный характер, и все эти «скелетцы», обновки, домашние маленькие радости – все это на фоне полного непонимания душевного состояния мужа, который был на границе отчаяния, звучало резким диссонансом и не могло не тяготить его.
Так кажется на первый взгляд. Рассуждая, можно прийти к тому же заключению. А Толстой, вопреки всем доводам, был счастлив и бесспорно счастлив. И сфера влияния семьи в действительности не была ограниченной. Так называемая сублимация была огромна, и все творчество Толстого шло под знаком семьи.
Этот яркий жизненный опыт может служить прекрасным примером для изучения законов сексуальной жизни. Своею колоритностью он ставит резкий вопрос и дает на него точный ответ. Он подтверждает полную иррациональность жизненной силы, имеющей свои специальные законы, свою мерку, свое назначение. Это – сила рода, а не сила индивидуума. Благодаря этой особенности, присущей половому влечению, оно вступает порою в конфликт с оформленными склонностями индивидуума или, – что еще парадоксальнее, – создавая условия для неизбежного столкновения, в действительности служит интересам того же индивидуума. Так было у Толстого – с его буйной плодовитостью и великим творчеством.
Этот пример помогает уяснить искусственность различных теорий с общественным или романтическим уклоном, когда мечтают о жене-единомышленнице или расценивают любовь, как особое блаженное состояние человека, в котором потребность размножения играет второстепенную роль. Это не так. Сочетание удачно лишь в том случае, когда оно отвечает мало известным нам родовым законам, когда оно их осуществляет.
Жизненный опыт Толстого подтверждает будничную теорию, а для исследователя с «сексуальным» уклоном он дает богатый материал для многих частных заключений. Взять хотя бы искания вневременной, бесконечной жизни и упорное стремление к продолжению рода, что есть не что иное, как осуществление бесконечности материи. Но мы не будем останавливаться на этих вопросах. Здесь существенно было выяснить взгляд Толстого на брак, взгляд, который существовал у него в эти годы, и установить совпадение его с самой жизнью. И выше было показано, что душевные склонности Толстого, несмотря на отдельные более или менее серьезные отклонения, реализовались вполне.
Постепенно, исходя из жизни, непосредственные душевные склонности принимали характер объективной истины, бесспорных теоретических положений. И под конец периода счастливой семейной жизни Толстой посвятил этой проблеме свое лучшее художественное произведение.
«Анну Каренину» должно рассматривать как величественную трагедию, в которой перед лицом бесстрастного судьи ведут спор две человеческие силы: любовь как средство и любовь как цель.
Величавым эпиграфом предсказан суровый приговор, но автор в защиту обвиняемой привел все смягчающие обстоятельства. Действующие лица: Долли, Анна и Кити. Долли давно отжила свою счастливую весну, ее личная жизнь безотрадна, но она перенесла центр влечения на детей, ушла к ним и вся растворилась в семье. В этом было ее счастье. Наоборот; Анна никогда не знала любви. Ее замужество было нелепым в самой основе, но она гордо смирялась, спрятав глубоко тоску до тех пор, пока не появился он, не пробудил ее к жизни, и эта жизнь стихийно расцвела. Как будто судьба решила исправить свою жестокую ошибку. Любовь была красивой, сильной. Анна была хорошей подругой новому мужу. Она жила его интересами, умело помогала ему. Анна, казалось, имела право на счастье, и никто не мог обвинять ее. Сам автор взял ее сторону, показав ничтожность и лицемерность протестов лживого света.
Но вышло не так. Первое движение сердца было первым шагом к пропасти. Анна нарушила закон. Она перенесла центр тяжести в область личную, личные чувства сделала целью, вместо того чтобы пользоваться ими только как средством. Она оставила служение роду, она оставила семью и, встав на этот порочный путь, в новых условиях уже не сумела создать новой семьи. Рождение девочки было случайным эпизодом, оно не играло главной роли, и такая бесплодная любовь только женщины, а не матери, превратилась в любовь эгоистическую, чувственную, «мрачную, тяжелую любовь».
Анна захотела счастья, но она не знала, где его найти. Оно не в личных радостях, а в радостях семьи. Если путь к ним тернист, то его надо смиренно пройти, – ведь это только путь. Но нельзя принимать его за цель, искать красивого пути, прельститься им и остаться на нем. Этим смысл искажен, корни обрезаны, жизнь неизбежно прекращается. Так было с Карениной. Своеволие погубило ее.
Анна нарушила основной закон жизни. Призванная быть матерью, она, в поисках радости, отказалась от единственной истинной радости, она отказалась от жизни. Ее дальнейшее существование бессмысленно. И, выполняя приговор верховного судьи, она в последние минуты поняла свою ошибку. Она вспомнила о сыне, о любви к нему. Вспомнила свою последнюю любовь. И это последнее воспоминание вызвало в ней отвращение. Но было поздно – она была отравлена.
