— Василий Георгиевич отлично управляет действиями своих бойцов. "Тигры", "пантеры" и "фердинанды" от ударов штурмовиков горят, как тонкие церковные свечки. Ну что там дальше? Докладывайте…
Я положил на стол генералу листок с записью только что полученного сообщения: немецкие танки оставили наконец район Крымки, отошли на исходные позиции, а войска 53-й армии заняли прежний рубеж обороны. Сообщил, что, по нашим подсчетам, за последние четыре дня блокады окруженной группировки противника на посадочных площадках в районе Корсунь-Шевченковского и в воздухе уничтожено не менее 200 вражеских транспортных самолетов. При выполнении боевых заданий в борьбе с транспортной авиацией врага особенно отличились летчики Иван Кожедуб, Кирилл Евстигнеев, Павел Брызгалов, Федор Семенов и многие другие. Они вместе со своими ведомыми перехватывали нагруженные до отказа Ю-52 на подступах к кольцу окружения немецкой группировки, в упор расстреливали их, и самолеты взрывались в воздухе. Те же транспортные самолеты, которым удавалось прорываться через заслон истребителей или приземляться в котле ночью, на рассвете подвергались штурмовым ударам экипажей гвардейской авиадивизии генерала Ф. А. Агальцова.
Хотя многое из того, о чем я докладывал, генерал Горюнов уже знал по переговорам с командирами авиакорпусов и дивизий, я все же дополнил доклад конкретными фактами и примерами, разумеется наиболее яркими. Вот лишь некоторые из них.
Группа из восьми штурмовиков во главе с командиром эскадрильи Г. Т. Красотой с двух заходов сожгла на посадочной площадке в районе Городища 7 транспортных самолетов противника и до 60 автомашин с грузами. Другая группа летчиков, из братского штурмового авиаполка, с ведущим капитаном В. Т. Веревкиным на посадочной площадке у отметки 174,5 бомбовым, пушечным и пулеметным огнем на месте уничтожила 5 разгружавшихся Ю-52. Эскадрилья штурмовиков капитана Б В. Лопатина на посадочной площадке у Корсунь-Шевченковского с одного захода уничтожила 4 немецких транспортных самолета…
Во время доклада раздался телефонный звонок из штаба фронта командарму сообщали еще одну радостную весть:
1-й штурмовой авиакорпус преобразован в 1-й гвардейский.
— Спасибо за добрую весть, — сказал Горюнов и распорядился, чтобы телефонистка немедленно соединила его с генералом Рязановым.
Для выполнения этого распоряжения потребовалось несколько минут, так как Василий Георгиевич находился в это время в одной из стрелковых дивизий, на переднем крае, управляя боевыми действиями штурмовиков по отражению очередной танковой контратаки врага, — дозвониться было непросто.
В то время, когда командарм сердечно поздравлял комкора Рязанова с преобразованием его авиакорпуса в гвардейский, пришел начальник политотдела армии полковник Н. М. Проценко. Дождавшись конца телефонного разговора Сергея Кондратьевича с Рязановым, он достал из поле-вой сумки небольшой листок и положил на стол командарма.
— Что еще? — вопросительно посмотрел на начальника политотдела Горюнов.
— Читайте, товарищ командующий. Это вам лично, — ответил Проценко.
Сергей Кондратьевич углубился в чтение листка, написанного четким почерком нашего армейского телеграфиста. Сначала Горюнов прочитал про себя, потом вслух. Это был текст приветствия.
"Товарищам Горюнову С. К. и Рязанову В. Г.
От всей души поздравляю Вас и Ваших славных соколов с преобразованием штурмового корпуса в гвардейский. В наступательных боях 1943–1944 гг. под Белгородом, Харьковом, Пятихатками, Кировоградом сложились боевое взаимодействие и боевая дружба гордых соколов нашей Родины с танкистами. Благодарю за большую помощь, оказанную
Вашими частями танкистам в выполнении приказов. Желаю боевых успехов во славу советской гвардии! А. П. Ротмистров".
— Откуда у вас эта телеграмма? — спросил командарм Проценко.
— Полковник Шаров передал по телефону, мой коллега, начальник политотдела пятой гвардейской танковой, — ответил Николай Михайлович.
Тогда же, в феврале 1944 года, во 2-й гвардейский был: преобразован и 1-й бомбардировочный авиакорпус генерала И. С. Полбина.
Возвращаясь от командарма к себе в отдел, я думал о генерале Рязанове. Прошло всего лишь несколько месяцев с той поры, как мне посчастливилось более или менее близко познакомиться с этим чудесным человеком, но казалось, будто знал я его уже много-много лет. Такой была сила обаяния Василия Георгиевича, обаяния глубоко человечного. Мне приходилось встречаться с ним при различных обстоятельствах, слышать много добрых слов о нем от его подчиненных. В глазах всех, кто его знал, он был прежде всего неутомимым тружеником. В силу специфики боевых действий штурмовой авиации для управления ею он, как правило, свой командный пункт располагал наиболее близко к переднему краю, за что его глубоко ценили не только летчики, но и командиры наземных войск.
Василий Георгиевич был человеком широко эрудированным в самом лучшем понимании этого слова. Я знал, что он нечасто выступал перед летно-техническим составом корпуса как оратор, а уж если приходилось это делать, то стремился не повторять общеизвестных истин. Каждая его речь содержала непременно что-то новое, поэтому летчики, инженеры, техники и рядовые бойцы слушали его с огромным вниманием.
Регулярно бывая в пору подготовки к выполнению ответственных боевых заданий в авиадивизиях, полках, эскадрильях, контролируя практическую деятельность подчиненных командиров, генерал Рязанов при обнаружении тех или иных недостатков, недоделок и упущений никогда не кричал на подчиненных, не распекал людей, не доводил до горячего накала, не оскорблял их человеческого достоинства, а ровным, спокойным голосом просто давал указания: необходимо сделать то-то и то-то, сделать быстро, умело, без суеты и неряшливости. Со стороны эти указания выглядели как добрый совет старшего по званию командира, но выполнялись подчиненными с такой любовью, с таким усердием, что заранее можно было оказать: вое будет в норме, упущения не повторятся.
Начальник политотдела 1-го штурмового авиакорпуса полковник И. С. Беляков как-то сказал мне:
— Василий Георгиевич пришел в Красную Армию девятнадцатилетним пареньком в двадцатом году. Тогда жe, в двадцатом, стал членом партии. Культура, трудолюбие, человечность и высокая партийность слились в его характере в одно целое.
Наверное, это так. А то, что далось ему в юности, во многократ возросло с годами, с приобретением широких специальных знаний, с образованием и воспитанием, с жизненным опытом.
Давным-давно отгремели бои и сражения, прошло уже много лет, как ушел из жизни этот прекрасный человек, опытнейший авиационный военачальник, дважды Герой Советского Союза. Но добрая память о Василии Георгиевиче, уверен, навсегда осталась в сердце каждого, кто в суровые годы войны служил под его командованием…
