И жестом первооткрывателя указал на настоящую почту. И куда только девалось мирное очарование пожилой куратки (презрительное прозвище эстонцев)?
Вдруг из благообразной тетушки она превратилась в злобную и противную старуху. Со словами:
— Ну, я не знаю, какая нужна вам почта, — она круто развернулась и с победным видом, как фрегат с попутно надутым парусом, пошла своим курсом.
Про национальные особенности прибалтийской дружбы в нашей великой семье народов я и до этого был наслышан, но, честно говоря, воспринимал это как наговоры. Однако когда столкнулся и сам испытал на себе некоторые ее специфические черты, то получил массу неприятных впечатлений. С представителями любых национальностей я вел себя одинаково, а вот к отдельно взятым их индивидуумам уже по-разному, в зависимости от того как складываются между нами личные отношения. При этом никогда не считал нужным делать какую-то поправку на чье-то происхождение или национальность. Однако в данном случае ко мне отнеслись как-то подленько и гаденько. Потом я также узнал, что в прибалтийских магазинах, если посетитель обнаруживал славянское происхождение, ему могли не продать понравившийся товар.
Вечером в Старом городе я зашел в уютную кафешку, которая находилась в полуподвальном помещении, и там познакомился с молодой эстонкой. Разговорившись с нею, я по свежему случаю пожаловался на «особую приветливость» ее земляков. Она стала мне проповедовать, что Советская Россия захватила (тогда слово «оккупация» почти не употреблялось, а если и использовалось, то очень осторожно) их республику, и многие эстонцы лишились кровного имущества и недвижимости. Указав на молодого человека, вместе с которым она пришла в кафе и который находился в шумной компании за соседним столиком, сказала:
— Вот, например, мой друг. Его родители из «бывших», поэтому он тоже кое-чем недоволен.
Она старалась выражаться тактично, однако мне ее позиция была ясна. Никто никого в свою веру обращать не собирался, просто мы оба старались друг друга понять.
— Один ваш друг?… — сказал я и улыбнулся. — А я возьму карту и покажу ту часть территории, которая в последнюю войну была в оккупации, под немцами. Там живет народ, который по милости ваших больших друзей потерял каждого четвертого и практически все — кров над головой. Представляете, сколько у нас недовольных? И что? Неужели прикажете выливать это недовольство на ваши головы?
Вывод: 1. Мудр тот народ, который не считает потерей обретение равенства и братства между людьми, возможности жить открыто и безопасно, совершенствоваться и представлять ценность не тем, что у него можно отнять, а своей внутренней неотторжимой духовностью.
2. Предъявлять друг другу исторические счеты, особенно за события, случившиеся в эпоху предков — это значит проявлять гордыню в отношении самой бурной и переменчивой стихии, стихии человеческих отношений.
3. Живущим после безумств последней войны грех жаловаться на то, что они не погибли еще до рождения, что обрели жизнь и возможность наслаждаться миром.
Естественно, я не призывал эту девушку к беспамятству, как и сам не собирался вставать на эту позицию. Историю своих народов надо знать, помнить и любить, как историю своей семьи. Но выставлять ей свои личные счета — смешно. Заниматься не своими задачами и делами, а пересматривать результаты, достигнутые предшественниками, — непродуктивно. Каждое поколение проживает свою жизнь, только ту, на которую оно оказалось способно, неизменимую, неизменяемую и не могущую быть измененной ни пращурами, ни потомками. Их судьбы — это их личное самовыявление, их вклад в наш общий процесс продвижения вперед. И присваивать его или извращать — преступно.
Кто бы назвал естественным, допустим, порядок вещей, при котором сегодняшняя листва на орехе, что растет под окном моей кухни, вздумала протестовать против того, что прошлогодняя его крона пожелтела раньше времени и была жестоко снесена ветрами, и в отместку принялась бы мстить стволу и веткам. Приблизительно так выглядят обиды некоторых моих современников за судьбы прежних жителей своих территорий, а то еще и за материальные потери, которые те понесли и в результате не передали их им, этим жадным до благ потребителям. И кому они предъявляют эти надуманные, не по праву присвоенные обиды? Не поверите! — времени и совсем новым людям.
Прибалтика в советское время вообще отличалась эгоистичными настроениями, шкурными притязаниями, аполитичностью и вольнодумством, беспринципностью нравов своей молодежи, как будто только они должны были быть счастливыми, причем исключительно эксплуатацией себе подобных, исключительно ценой того, чтобы отнять право на счастье у других, исключительно мерзким методом. Одиозные мысли и желания, опасные поползновения, неприемлемые намерения там процветали! И это при том, что им предоставлялись особенные льготы, недоступные другим республикам СССР. Например, возможность свободно выезжать за пределы государства, не обращаясь за разрешением в союзные инстанции. Думаю, об этом многие знают. Именно этот болезненный взгляд на свою историческую миссию они и демонстрируют нынче, глумясь над фактами минувших веков и не заботясь тем, насколько позорное наследство они оставляют своим потомкам.
Но вернусь к повести моих юных лет. Так я, например, слышал о том, как в одном из мест общественного питания там произошла сцена еще круче вышеописанной.
Это было нечто тривиальное, где люди обычного вида банально пили, закусывали, танцевали. И вдруг эта обычность была нарушена парочкой, набравшейся «космических» флюидов, повлиявших на них озверяюще. Парочка резко вскочила и прямо на столике предалась соитию. Публика была шокирована. Здесь, правда, возникает вопрос: Что это было — акт безнравственности или призыв к безнравственности, что вернее.
Добавлю лишь, что город Палдиски расположен в 52-х километрах от Таллинна. Он расположился на полуострове Пакри, на северо-западе Эстонии.
В 1962-м году здесь открылся учебный центр атомного подводного флота СССР, разместивший у себя два наземных атомных реактора. В то время там работало 16 000 человек, что делало его крупнейшим в своем роде в Советском Союзе. Ввиду его большой значимости, весь город был огражден от посетителей до августа 1994 года. Однако основная жизнь экипажа во время нахождения в Палдиски протекала в стенах Учебного центра, где главным был процесс обучения. И офицеры, и мичманы не всегда проводили свой отдых в кафе и ресторанах, кроме учебы и налаживания боевой организации экипажа иногда занимались спортом. Например, во время чемпионата Учебного центра по футболу разыгрывался кубок. Наша футбольная команда отстаивала спортивную честь экипажа. Центровыми нападающими были Константин Роговенко и Игорь Садыков, а на флангах — Михаил Михайлович Баграмян и Руслан Багдасарян.
